— И то правда… Раньше меня в управление только Рахит пришел.
— Кто-кто?
— Петр Петрович…
— А… Рахитский… Мы его называли Петр Великий. За барские замашки, карьеризм, стремление руководить вся и всеми… Высоко залетела эта птица?
— Как по мне — не очень… Начальник управления УГРО. Полковник.
— Видно, кто-то обломал ему крылья… Честно говоря, я думал, что Рахит — давно генерал, большой начальник в министерстве. Ну, ладно, будь здоров! Да… Вчера вечером дежурил не я. Пашка Синицын. Ты должен помнить. Он в охране служил.
— Когда?
— Лет тридцать тому назад.
— Я в то время под стол бегал!
— И то правда… Запомни его телефон. Домашний. Очень просто… Первая — пятерка, за ней одни двойки.
— Спасибо!
Шеля стоял возле деревянной будки, в которой продавались билеты в зоопарк. Правда, желающих посетить с утра сие заведение культуры почему-то не находилось, и немолодая кассирша откровенно дремала за стеклом. Рядом с капитаном отчаянно жестикулировал круглолицый мужчина лет сорока — директор зоопарка Абрамян, его холеную рожу Егоршин не раз видел по телевизору — тот был местной знаменитостью, звездой экрана, сочувствующие журналисты просто обожали «главного энтузиаста фауны и флоры», «хранителя нетронутой живой природы» и с удовольствием посвящали ему целые передачи.
— Иди сюда, — позвал Андрей. — Знакомься…
— Ашот Геворгович, — протягивая руку, наклонил голову директор.
— Василий…
— Он утверждает, что все животные находятся на своих местах, — коротко подытожил суть предыдущего разговора Шелягов. — И действительно — пустых клеток в зверинце нет. Я проверял.
— Поймите, господин Абрамян, — не сдавался Егоршин. — Это не обязательно должен быть хищник. Питон, зебра, большая птица — много ли надо, чтобы испугать ребенка, тем более девочку?
— Нет. Наши питомцы никогда не покидают свои вольеры, — в очередной раз клятвенно заверил Ашот. — Вот разве что собаки…
— Какие собаки? — схватился за нить Василий.
— Бездомные. Три из них живут в зоопарке…
— И легко могут выбраться за его территорию?
— Забор для них — не преграда. Тем более в темное время суток, когда по парку бродят целые стаи брошенных псов… Наши запросто могли присоединиться к ним. Но, надеюсь, вы не станете вменять нам в вину такое поведение животных?
— Нет, конечно. Мы просто хотим понять, что здесь случилось вчера вечером?
— Так, может, ночной сторож знает больше?
— Наверняка, Ашот Георгиевич, наверняка…
— Геворгович!
— Простите.
— Сейчас он отсыпается. В шесть будет на работе.
— Хорошо. Мы подойдем…
— В таком случае — не прощаюсь.
— Ну, чего нарыл? — первым делом полюбопытствовал Андрей.
— Ни шиша…
— Может, позавтракаем? А то в животе настоящий бунт поднимается! Против голодомора. А русский бунт сам знаешь какое страшное дело…
— С удовольствием. Угощаешь?
— Ох, и наглец же ты, Василий Давыдовыч! Заметь: я не служебные проблемы на пустой желудок решаю, а твои личные…
— А в прошлом году? Когда у тебя племянник пропал… Я двое суток не спал — забыл? Хоть бы магарыч поставил, засранец!
— Абижаешь, дарагой, — сымитировал кавказский акцент Шелягов. — Я лучший армянский коньяк тебе предлагал, а ты отказался…
— Ага! Угостила лиса журавля… Мог бы накрыть поляну: шашлык-ташлык — я «хавчик» уважаю. А спиртное не пью. И ты об этом знаешь!
— Ладно. При первой же возможности исправлюсь.
— Не будем оставлять на завтра то, что можно сделать сегодня. В прошлые выходные в парке открыли новый летник…
— Ты-то откуда знаешь?
— Мой старый приятель — Вован Дымченко…
— Дым?
— Ага… Он теперь главный у них на гриле. Приглашал принять участие в церемонии торжественного пуска, просил, так сказать, разрезать ленточку…
— А ты?
— Я в командировке был!
— Что ж, давай наверстывать упущенное!
За одним из дубовых столиков сидел небритый дядька неопределенного возраста и потягивал какой-то слабоалкогольный напиток, то ли бренди-колу, то ли колу-бренди, как шутил Егоршин; остальные места были не заняты. За прилавком грузная женщина пыталась натянуть на себя белый (впрочем, уже не совсем белый) халат, еще одна красила губы, умостившись перед большим овальным зеркалом, до двух ранних посетителей им не было никакого дела.
— Эй, где Дым? — не выдержал Шелягов, который тоже хорошо знал гриль-повара — тот имел весьма бурное и длительное криминальное прошлое.