Я тут же приехал к ней на «разборку».
- Неудобно перед дочерью, - сказал ей.
- Директор сообщил про экскурсию только вчера.
- Что нельзя было кому-то другому?
- Это группа, которую я веду.
- Ну, хоть бы позвонила вчера, дочь уже наготовила всего.
- Я хотела, но …
- Что, но?
- Не думаю, что я должна встречаться с твоей дочерью.
- Почему?
Возникла длительная пауза.
- Мы не созрели для серьёзных отношений.
- Что у нас не так?
- А что изменилось за эти две недели? Ты живёшь по своим привычкам, как раньше, я просто, бесплатное, сексуальное приложение.
- Я считал, что у нас любовь.
- Что я не знаю, что такое любовь? У нас не любовь, а секс.
- Любовь без секса – не любовь. А серьёзные отношения развиваются постепенно.
Соня помолчала и вздохнула:
- Я долго думала. Всё пойдёт по инерции, как пошло. Человек не меняется.
- Не смею навязываться, – вспыхнул я и покинул Соню, тем более, что она смотрела на часы, опаздывая на экскурсию.
Я шёл домой и кипел благородным негодованием от женского непостоянства:
«Всего один день не виделись, встречал в аэропорту дочь, и вот вся любовь! По инерции! По инерции я жил с Татьяной восемь лет и не изменял, если уж ты считаешь себя такой серьёзной».
Придя домой, я сел напротив портрета Сони.
«А может быть она права? «Ничего не изменилось» … Может быть, надо было отдать ей получку? Или сделать ценный подарок? Действительно, кроме коробки шоколада и один раз цветов, я ничего ей не подарил. Зато бутылочка неплохого вина «от Вадима», стала постоянным атрибутом наших встреч. А ведь с мужем она развелась из–за вина. Может быть, стоило хотя бы иногда забирать Таньку из яслей? Или устроить ремонт в её квартире? Или помечтать, какую квартиру и в каком районе мы получим в обмен на наши две? Даже про обещанную экскурсию на мой вычислительный центр я забыл. Порхал радостно две недели, как шмель по первым весенним цветочкам, а дама, оказывается, присматривалась»…
- Что ж, как случилось, так случилось, – сказал я себе и убрал Сонин портрет в альбом с фотографиями.
Сам я не хотел переступить через гордость и пойти к женщине. Но если бы она позвонила сама, то вернулся бы.
Я не прошёл тест на семейную жизнь.
XXX
На душе было муторно. Завтра Новый год, дочь сказала, что уйдёт встречать со школьными подругами. Я выпил коньяку и пошёл по городу.
Фауката не было дома; Санька, он жил в отдельной комнате общежития, трахался с новой подружкой. Я принял с ними ещё фужер бюракана и … храбро отправился на квартиру к Ларисе.
За её дверью неразборчиво слышались взволнованные женские голоса. Один принадлежал Ларисе, а второй, очень знакомый второй! Да это же Людмила!
Я хотел постучаться, но что-то остановило меня, вспомнил про ключ от квартиры бывшей любовницы и осторожно открыл дверь.
Тут я понял, что побудило совершить меня неприличный поступок.
Так и есть, не ошибся! Дамы занимались на раскинутом диване лесбийской любовью. Людмила оторвала рот от промежности Ларисы и со страхом вперилась в меня.
- Ты… ты… с ней? – запинаясь, протянул я.
Моя любовь, как ни в чём не бывало, соскочила голая с кровати и бросилась мне на шею.
- Вадик! Я знала, что ты придёшь!
Людмила, напротив, лихорадочно натянула платье и сидела на диване вся красная.
- Ладно тебе! – щёлкнула её Лариса по носу, - у нас сегодня праздник, Вадик явился!
- Налевай! – толкнула она меня на диван рядом со столиком, на котором стояла початая бутылка коньяка.
Я разлил стаканы.
- С наступающим на нас Новым Годом! – бодро подняла нимфетка стакан, - и пусть наступает на нас помягче!
Людмила немного отошла, а после стакана даже ожила.
- А где Соня? – спросила она.
- Соня заснула, - неловко поиграл я словами.
- Да ты что? Только вчера видела её, сказала, что всё хорошо у вас.
- Что было вчера, то – неправда, сказал Эпикур.
- Вадик, я всё знаю, - живо воскликнула Лариса, - так, блин, хотелось ворваться к вам и испортить злачную компанию!
- Я еле её удерживала! – реабилитировала Людмила свой контакт с девушкой.
- Мне уже ничто не кажется странным в этом мире, - махнул я рукой, - с этой оторвой и со всеми вами я продвинулся за полгода больше, чем за всю предыдущую жизнь.
- Тогда, может будешь третьим в нашей компании? – бесстыдно спросила Лариса.
- Только групповухи не хватает для полного счастья!
- Нет, Лариса, я так не могу! У меня есть принципы и … Гера, - испугалась Людмила.
- Ладно, девки! Будем с принципами просто пить вино.
Людмила к вечеру ушла к Гере на встречу Нового Года, а мы с Ларисой, безнадёжно бухие, завалились в постель. Честное слово, не помню, была ли у нас близость той ночью, но Новый год мы проспали точно.
Непрерывно звонил телефон сквозь сон, но подняться не было сил.
Наши отношения стали какими-то пресными. Длинная цепь расставаний и примирений приучила к наплевательскому отношению друг к другу и ко всему на свете.
- Ты разлюбил меня, - сказала как-то Лариса.
А я сидел и держался за живот, что-то не то съел и мучился от боли.
- Да какая на хрен любовь в этом сумасшедшем мире! Пора мне плюнуть на «лубовь» и заняться серьёзным бизнесом.
- Ой, интересно! А чем?
- Буду компьютерами торговать. Мне МММ договор предлагает.
- Здорово! Станем богатенькими.
- Только не с тобой! Ты всё угробишь!
- Подумаешь! Мне, между прочим, предлагает замуж Бережной, он начальник отдела. Моложе тебя и с положением.
- А слышала, что его прежняя жена повесилась? Говорят, он довёл.
- Это меня и смущает.
- Да не бойся! – расхохотался я, - ты сама, кого угодно загонишь в петлю!
- Ну и гад, же ты! Обижаешь скромную девушку.
В животе кольнула резкая боль.
- Катись ты к своему начальнику! – скривился я.
Лариса сверкнула хамелеонами и ушла.
Вечером скорая увезла меня в хирургию. Слава богу, попался чуткий хирург. Вызванный из дома, он не потащил меня сразу на операционный стол, а остался до утра, ожидая моих анализов, и раз десять подходил, даже ночью, щупал мой живот.
Всё обошлось без операции, меня хотели перевести на долечивание в терапию, но тут появился заведующий отделением, который знал меня, как электронщика и сказал:
- Будешь лежать у меня, пока не восстановишь мне радиосвязь с палатами!
- Что ж сделаю, – согласился я, - мне хотелось отлежаться от Ларисы и пьяного образа жизни.
- Чудненько! – пропел врач, - я тебя посажу на спецдиету для бугров.
XXXI
Эта задержка в хирургическом подарила мне встречу с Даной, всю историю с которой я до сих пор воспринимаю, как фантастическую.
Дана - высокая девушка с каштановыми волосами и с вечно приклеенной улыбкой. Она повредила мениск, одно колено было подбинтовано, что совершенно не портило её великолепных длинных загорелых ног под коротким халатом. Дана была молода – лет шестнадцати, семнадцати, и вокруг неё постоянно кружился хоровод её юношей-сверстников, истекающих от поллюций, таких же временных инвалидов, как она.
Конечно, я облизывал на неё губы, но не более того. Однако Данина непосредственность не знала границ.
- А где у тебя бинт? Покажи! Наверно на животе.
- Да нет у меня бинта!
Она задрала мне халат и майку и, не обнаружив бинта, не успокоилась: