Оставляя таким образом в стороне все вопросы малорусской общественности, чуждые казакам по существу дела, представляя Куруковскую коммиссию в превратном виде, говоря небывальщину о казацких правах и сосредоточивая внимание массы на обидах от старшины и местных властей во вкусе простонародного многословия, павлюковский универсал переходит к прямому вооружению войсковой черни против старшины.
«Все это сталось потому, что наши старшие в панских имениях на влости брали частые и нестерпимые стации, и обращали в свою корысть. Вот за что наших товарищей повыгоняли из шляхетских имений и имущества их пограбили. Ибо паны-урядники, хотя бы провинился и не товарищ наш, тотчас клеветали пану коронному гетману на все войско, а пан коронный гетман доносил его королевской милости, и от того войско наше подвергалось безвинно немилости и неудовольствию короля, нашего пана; от того и заслуженный жолд не доходил до нашего войска. Поэтому было бы гораздо лучше, когда бы казаки составляли одну компанию, одно войско, и у них был бы один старший, а не два. Жили бы мы там заодно, при войсковом скарбе, как брат с братом, в страхе Божием и в добродетели и в вере, один другого почитая, как делали наши предки, не давая своим врагам радоваться и топча их под ноги.
Напрасно вы называете нас изменниками и грозите панами жолнерами; напрасно требуете, чтобы мы вернулись назад с арматою. Мертвый не встанет из гроба: так и мы не думаем о возвращении арматы. Нет, лучше вы смягчите сердце ваше и прибывайте к нам охотно и одностайно с остальными восковыми клейнотами. Будем жить вместе при войсковом скарбе; а если его королевской милости, нашему милостивому пану, понадобится войско, то может он и здесь нас найти и повелеть нам своим милостивым писаньем идти на его неприятеля. Так предки наши хаживали из Запорожья на коронную службу. Но если бы наша земля жила в покое и нам бы не было повелено ходить ни на море, ни на поле, тогда бы мы все одностайно жили здесь на обычных местах, сторожа неприятеля и не допуская вторгнуться в нашу землю. А то вырвется из города какой-нибудь ватажок на море, а на все войско падает худая слава и королевская немилость, и от того пылает разгоревшийся огонь. Вы пишете, будто бы этот огонь разрастается от нас. Нет, мы в том не виноваты. Соединимтесь-ка в одну компанию, погасим этот огонь и пошлем общих послов к его королевской милости с объявлением, почему армата не имеет места на влости. Кто опасается наказания за свой проступок, пусть успокоится: войско присягнуло на том, чтобы жить по-братски и прошлого никогда не вспоминать. Но, если бы, сохрани Боже, вы вздумали быть нашими врагами и в одной компании с панами-жолнерами поднялись на наше имущество, на наших жен и детей, то вашим женам, имуществам и детям достанется от нас скорее. Только мы далеки от этой мысли. Мила нам ваша родная земля, так же, как и вам, только не хочет она к нам прихилиться и жить с нами в согласии».
Универсал оканчивается угрозой тем, которые правили общественным мнением реестровиков.
«Слышали мы, что ваша милость, пан-гетман, хотели идти на Запорожье, да только некто из ваших советников не пустил вас, именно пан Онушкевич, этот высокоумный писарь. Был уже такой премудрый писарь, Вовк, что сбивал войско с толку, да и сам изменил нам. Пускай же бережется, чтоб и ему не было того, что Вовку».
Глава IX.
Казако-панская усобица 1637 года. — Реестровики и выписчики. — Левая сторона Днепра встает на землевладельцев. — Коронное войско идет на казаков. — Битва под Кумейками. — Казаки выдают зачинщиков бунта.
Предводители реестрового казачества видели, что Павлюк идет по следам Жмайла и Тараса Федоровича. Они умоляли коронного гетмана спасти их от участи Саввича Чёрного. Оправдывая свою оплошность относительно войсковой арматы, они уверяли Конецпольского в непоколебимой решимости своей сохранить постановление Куруковской коммиссии и Переяславских пактов, а о Павлюке доносили, что он своими универсалами бунтует против земледельцев (rolnikow) и панов служилую чернь, освобождая каждого, кто назовет себя казаком, от каких-либо обязательств. Вместе с тем они хлопотали, чтоб украинным властям было строго запрещено допускать подвоз съестных припасов на Низ, а помещикам и их наместникам было наказано удерживать своих подданных от побегов за Пороги.