До сих пор государство смотрело сквозь пальцы на ваши разбои, грабежи, хищничество, но больше терпеть их не станет. Хоть бы и вся Украина стала разбойничать заодно с вами, не думайте, что у республики не хватит сил унять вас и даже истребить. По милости Божией, она до сих пор не только давала отпор великим монархам, но и ставила их в трудное положение. Она и эти народы покорила мечем своим. Знайте же, что, если не оставите своего бунта и не подчинитесь Куруковскому постановлению, то вся Речь Посполитая займется тем, чтобы не только прекратить своевольство, но потребить и самое имя казаков. Припомните себе Куруковщину, Переяславщину, которые из-за небольшего числа вихреватых голов пожрали столько добрых молодцов. Сабля у короля длинная: досягнет она вас и на лесистых дорогах. Опомнитесь, пощадите ваши вольности, не губите ваших достатков, приобретений и, что всего дороже, вашей жизни. Пускай злостный бунтовщик, которому не нравится господство его королевской милости, ищет себе иной земли, иного государя, а вас, добрых воинов, к последней гибели не приводит».
Но ждать от казаков покорности было напрасно. Реестровое войско находилось под террором выписчиков, которые ограбили уже многих казацких дук, и грозили каждому шляхтичу, мещанину и мужику не только разореньем, но и смертью. Собравшаяся за Порогами голота надеялась на помощь крымского хана, Павлюкова приятеля, и грозила «городовикам» помститься, с помощью татар, над всеми «ворогами» своими. Это пахло каждому татарскою неволею и турецкою каторгою. Реестровики ужасались одинаково и прихода жолнеров для расправы с бунтовщиками, и появления бунтовщиков, сопровождаемых Ордою.
Действительно Павлюк ухаживал за ханом, и подговаривал его к совместному походу в панские имения. Сперва хан обнадеживал его в этом, рассчитывая на казацкую помощь в борьбе с предводителем буджацких татар, Кантемиром. Но в конце 1637 года Кантемир потерял то положение в обществе турецких башей, которое делало его опасным для Инает-Гирея. Тогда Инает-Гирей заговорил с казаками другим языком. «Вы не что иное, как тело без головы» (сказал он запорожским послам). «Для таких своевольников у всех монархов ворота настежь. Ступайте на все четыре стороны, а воевать за вас я не намерен».
Этот ответ решил судьбу Павлюка. Но его неудача была для «городовиков» тайною. К ним, однакож, доходили слухи, что гетман обеих сторон Днепра находится не в блестящем положении за Порогами: что ему не на что снарядить свое войско; что голод и дороговизна бунтуют против него голоту, а между тем к нему нахлынули из Украины такие казаки, которым не на что купить себе даже татарского лука; что Павлюк отказывался сажать безоружных голышей на чайки для морских разбоев, и пытался сделать между казаками руг, с тем, чтобы неспособных к войне отослать в Украину, но голыши грозили утопить своего гетмана в Днепре и составляли против него черные рады.
Павлюк очутился в таком положении за Порогами, в каком находилась бывшая войсковая старшина среди взбунтованных им реестровиков. Полагаясь на обещания хана идти вместе с ним на разорение панских имений, он пропустил самое удобное время для морских разбоев. Осенью Черное море сделалось опасным для казацкого «гостеванья», а идти в Украину без хана Павлюк не смел. Между тем дальнейшее пребывание за Порогами угрожало ему голодом, особенно в таком случае, когда бы паны остановили подвоз так называемого борошна [52] из верхней Украины, не объятой еще казацким бунтом. Всё-таки зимовать на Запорожье казалось более безопасным, нежели стать лицом к лицу с той силою, которую паны успели наконец собрать против турок. Дождавшись «весняного пролетья», или «весенней воды», самого лучшего времени для «верстанья добычной дороги» по Черному морю, Павлюк надеялся добыть необходимые для своего предприятия средства, и в то же время поднять на Польшу турок, а когда паны будут заняты защитою Днестра, вторгнуться в Поднеприе и утвердить за собой титул гетмана навсегда.
Все это было известно Конецпольскому от самих же сообщников Павлюка, которые заискивали панской благосклонности на тот случай, если бунт его окажется неудачным. Зима была самое удобное время для подавления казацкого бунта, потому что казак брал не столько силою, сколько искусством зарываться в землю и забираться в недоступные для преследователей топи.
Наступить на «городовых» казаков прежде, чем они соединятся с запорожскими, Конецпольский мог и с малым войском, а когда реестровики отделятся от выписчиков, то этим самым силы казацкие уменьшатся на столько, на сколько панские увеличатся. Потом предполагалось восстановить разрушенный Сулимою Кодак, и навсегда прервать своевольное сообщение Украины с Запорожьем.
52
Борошно у запорожцев составляли: овес, сено, тютюн, сало, сухари, мука разного рода, мед, соль, мясо, рыба, деготь, наличные деньги на порох, возы, полотно, платки, чоботы и т. д.