Напрасно вельможный отступник, Кирилл Терлецкий, домогался судом удовлетворения от князя Острожского. Не помог ему и королевский лист, предписывавший феодалу можновладнику выдать Гедроти, находившегося при его особе. Исполнительною властью в этом случае был луцкий войский и острожский ключевой староста, Ждан Боровицкий. Но он сперва грозил предъявителям королевского листа отдубасить их постромками, а потом посадил в тюрьму, морил голодом и «на большее еще поругание (взгарду) общественного права и шляхетской вольности, перевязав, как злодеев, отправил на конях в Кременецкий замок».
О другом крестовом походе рассказывают нам те же архивные документы еще большие ужасы польско-русского феодализма, совершившиеся под широкой полой «святопамятного».
Уже в начале января 1596 года брацлавский каштелян и луцкий староста, Александр Семашко, был осажден в своем Хунковском замке, как он протестовал, «своевольными людьми, разбойниками войска Григория Лободы». Недели через две после того, напал на имение Семашко, Коростянин, какой-то Остафий Слуцкий, называя себя сотником гетмана Лободы. Он вербовал себе дружину в Омелянике под Луцком, проживая у князя Януша Вороницкого; потом буйствовал с новобранцами своими по-казацки и по-жолнерски в Луцке; из Луцка вторгнулся в добра Андрея Одинца, потом бушевал в имении пана Прилуцкого, Житил, и наконец перешел в Коростятин. Но здесь мужики дали ему отпор: самого Слуцкого убили топором, восьмерых из его соучастников переловили. Остальная казацкая купа рассеялась во все стороны. Эти злодеи в городе грабили мещан, в селах — мужиков и низшую шляхту: похищали и отнимали у мирных жителей не только деньги, лошадей, оружие, жупаны, напитки и всякие вещи, но даже и женскую одежду, не оставляли и самих сорочек.
Это были в самом деле «разбойники войска Григория Лободы», как назвал их Семашко; но не Лобода послал их на воровство и грабеж, а сами они составили сотню всякой сволочи, убедив Остафия Слуцкого быть их сотником, с тем чтобы, обзаведясь всем необходимым для казацкого промысла, ехать в войско гетмана Лободы. Интересно, однакож, что вслед за ними явились на том же поприще как бы мстители за их неудачу. Во главе новых витязей своевольства, сделавшегося наконец историческим, подвизался воинственный протопоп Наливайко, в сотовариществе князя Петра Вороницкого, пана Александра Гулевича и самого Северини, остававшегося покамест в арьергарде. Они напали сперва на Семашково же местечко Тучин, а потом и на село Коростянин. В местечке появился сначала Демян Наливайко, с отрядом человек в сто «разбойников и грабителей», которые конвоировали один скарбный воз в шесть коней, два скарбные же воза по четыре коня и девяти возков купеческих по два коня, как сказано в жалобе, «с лупами и скарбами», без означения, где добытыми. Демян Наливайко объявил панскому дворецкому, что Северин вовсе не думает идти на добра пана его.
Успокоенный этим дворецкий не выслал в безопасное место ни ездовых лошадей, ни жеребцов, ни скота панского, как в сумерки пришел с арьергардом брат «острожского попа». Тогда въехали они со всеми возами в панский двор и забрали с фольварка ездовых лошадей 17 жеребцов и рогатый скот. Отец Демян отправился с добычею домой, а товарищи его грабили мирных жителей, в том числе и местного «попа» целую ночь и в Тучине, и в Коростятине: забирали лошадей, волов, коров, шкуры, мед, зерновой хлеб, седла, сабли, рушницы, хозяйственные орудия, кожухи, обувь, белье и т. д. В местечке и в селе наливайцы изнасиловали одиннадцать замужних женщин и девиц, а одиннадцати мужчинам обрезали уши. Как за турецкое правительство отвечали перед казаками единоверные волохи, так за католика пана пострадали здесь православные подданные. За что страдал православный город Могилев со множеством других православных белорусцев, об этом знают казацкие панегиристы.
Производивший следствие «возный генерал» не упоминает, кто изнасиловал женщин (видно, это было тогда дело обыкновенное), а тиранию над мужчинами приписывает, главным образом, дворянам князя Василия, соучастникам наливайского набега. Когда он, в сопровождении свидетелей шляхтичей, явился к известному нам уже Ждану Боровицкому и объявил, что нашел несколько Семашкиных лошадей у протопопа Демяна, Ждан отвечал благодушно и внушительно: «советую вам, убирайтесь отсюда, а то все погибнете».