— Дверь была открыта.
— Что, настежь?
— Нет, просто не заперта на замок.
— По нашим временам — крайне подозрительное решение.
— Я тоже об этом подумал. Но допустим. Мы пока целиком доверяем ему.
— Убитому?
— Вот сама же сбиваешь!
— Я же говорю: назови имена!
— Не буду! Вот из принципа не буду!
Большой ребенок, подумала Наташа, мой старый седой мальчуган. Она улыбнулась с видимой покорностью, стараясь вникать в повествование — хотя бы для того, чтобы не обращать внимание на тянущиеся к ее горлу безжалостные руки совести.
— Он просто толкнул дверь, оказавшуюся не запертой. Если ему назвали улицу, дом и конкретный номер квартиры, но при этом не уточнили, что ключ будет у соседки напротив, или, там, под ковриком, значит вполне логично, что дверь будет открыта, разве не так? Мог же он предположить, что в квартире, помимо его жены, будет кто–то еще? Например, похитители? Что тут невероятного?
— В общем, справедливо. Сдаюсь.
— Но в том–то и дело, что за дверью никого не оказалось.
— Ну вот, пожалуйста. Сам же рушишь собственные конструкции.
— Если ты будешь и дальше бессмысленно перебивать, я не восстановлю даже его конструкцию.
— Кого е… Все, молчу, молчу! — она театрально похлопала себя подушечками пальцев по вытянутым губам.
— За дверью — возможно ты запомнила, что она открывалась в длинную прихожую, оканчивавшуюся комнатой. Так вот. За дверью он якобы сразу увидел жену — связанную, заклеянную, одним словом, типичную пленницу. Она сидела в комнате прямо напротив входной двери, и смотрела на входную дверь и ничего сказать не могла из–за чертова скотча. Он, разумеется, подскочил, расклеил ей рот и пока она ревела, он искать ножницы, чтобы освободить ее от веревок. Но вместо ножниц он увидел пистолет.
— Где?
— На столе. Громоздкий такой старый стол. Стул с женщиной стоял прямо перед столом. Ну, то есть, она сидела к нему спиной. И вот тут–то в дверь вошел человек.
— Погибший?
— Ну, вошел–то он живым. Ни муж, ни жена не могли точно вспомнить, что же она крикнула. Он утверждает, что она крикнула: стреляй! Она припоминает, что кричала: это он! Ну, имея в виду своего похитителя. В любом случае он схватил пистолет и выстрелил в вошедшего. Дважды.
— Постой, а она, что ли, видела пистолет у себя за спиной?
— Она утверждает, что этим–то пистолетом ее и ударили по лицу.
— Кто ударил?
— Тот, кто связал. Она утверждает, что этот кто–то и был убит ее мужем.
— А как ее похитили?
— Я не расспрашивал ее так подробно, мы отправили ее в больницу. Необходимо обследование и хотя бы минимальная помощь: мало ли что с ней успели сделать, да и эта кровь из раны на лице.
— Пока ничего не ясно. Как похитили, где? Почему, если предположить, что похититель и жертва — одно лицо, почему он не ждал в квартире, а куда–то уходил, причем оставив оружие? Зачем? Чтобы получить пулю от мужа?
— Все верно. Работы очень много. Больше всего меня смущает реакция мужа.
— А что такое?
— Я же говорю, он совершенно подавлен.
— Неудивительно. А если б у тебя жену похитили?
— Типун тебе… Но ведь все обошлось. И тем не менее, он был настолько растерян, что вспомнил об адвокате лишь, когда его арестовывали.
— Вы его забрали?
— А что с ним делать? Он сам позвонил и сознался в убийстве. Осмотр места преступления пока полностью подтверждает его признание. А вот версия о похищении жены — пока еще область фантастики. Нет, мы будем ее проверять, но пока доказательств нет, он — подозреваемый в убийстве, это однозначно. С какой стати отпускать его?
— Кстати, убийство — тоже повод для плохого настроения.
— Согласен. Просто он все время твердил, что все это нелепость, ошибка, и что он случайно убил.
— Случайно?
— Он сказал, что убитый не может быть похитителем.
— Это состояние аффекта. В шоке еще не такое наговоришь.
— Возможно, но в остальном его версия событий звучит стройно и с некоторыми натяжками даже правдоподобно.
— И что ты думаешь?
— У меня полное впечатление, что он знал убитого.
— Знал? Но ведь со слов жены, погибший и есть похититель!
— Вот ее состояние гораздо ближе к понятию аффекта.
— Слушай, может хватит на сегодня, а?
— Ты устала? Ой, я и забыл. Как прошел бал?
— Скукотище — притворно зевнула Наташа.
— Ладно. Давай тогда постелим.
— Если честно, я действительно устала. — она убрала руку из–под головы и полностью растянулась на диванчике. — Но, если хочешь, могу предложить свою версию.