— Послушайте, вы и в самом деле испытываете мое терпение. Может, у вас и в самом деле отобрать дело?
— Не трудитесь, это сделают другие.
Повисло молчание.
— Просто вы боялись забрызгать грязью жену. Думали, переждать здесь, пока я буду носом рыть землю. Вас ведь адвокат заверил, что я докопаюсь до истины? Я близок к ней, Олег Николаевич. Только боюсь, в стороне ваша супруга не останется. Слишком уж очевиден треугольник: вы, жена, Олтяну. Вас всех что–то связывает и больше всего меня сейчас беспокоит ваши заморочки с Надеждой Павловной. Расскажите! Я уверен — это поможет понять, что случилось с вашей супругой.
Сорочан остановил прищуренный взгляд на следователе, словно запоминая его приметы.
— Отведите меня в камеру!
14
Play.
— …влеченное?
— Ну, общее что–то спросите.
Pause.
Rewind backward.
Play.
— Надежда Павловна, можно.
— Уже?
— Давайте для проверки что–нибудь отвлеченное.
— Что отвлеченное?
— Ну, общее что–то спросите.
— Общее… Про мужа можно?
— Конечно.
— Наташа, кем работает ваш муж?
— Можно потише, она все слышит.
— Кем работает ваш муж?
— Майор полиции… следователь… в комиссариате…
— Может посложнее что–то?
— Это не имеет значение. В таком состоянии она будет говорить только то что знает. И ничего, кроме правды. Начинайте, у вас… не больше трех минут.
— Хорошо. Наташа, муж рассказывает вам о работе?
— Рассказывает… часто… советуется…
— Это хорошо…
— Да… хорошо…
— Не отвлекайтесь, Надежда Павловна. Только конкретика.
— Да–да. Про Сергея Платона он не упоминал?
— Уп… поминал…
— А… а про его письмо?
— Нет… нет никакого… письма…
— Как нет?
— Нет… письма…
— Надежда Павловна, время! Вы ее сбиваете.
— Да как же нет?
— Нет… никакого…
— Что он рассказывал о Сергее Платоне?
— Его у… убили…
— Да–да, это понятно. Как Сергей Платон вычислил Дмитрия Фролова?
— Он… я… Дмитрий Фролов… Платон…
— О человеке, который за ним следил!
— Он… Платон ничего… не знал Платон.
— Да как же не знал, Вера?
— Надежда Павловна, время!
— Да она придуривается! Как не знал?
— Не знал… Фролов…
— Спросите еще что–то! Только быстро и конкретный вопрос!
— Господи, что за ерунда?
— Пожалуйста, Надеж…
— Ффу… Про то, что со Сланским подстроено? Отвечай, твой муж знает про Сланского??
— Не кричите на нее!
— Про… нет… он утон… это я знаю… но он не… не…
— Она не знает!
— Пусть сама ответит!
— Все, время! Рита, плесни!
— Еще нет, что ли?
— Веки, видите, дрожат?
— Она уже слышит нас?
— Она слышала и до этого. В сознание возвращается.
— Надо шепотом!
— Наоборот, скажите, что–то громко.
— Что?
— Ну, что вы рады, что она очнулась.
— Ну слава богу!
— Где я?
— Осторожно!
— Как вы себя чувствуете?
— А что со мной… произошло?
— Обморок.
— Может, скорую вызвать?
— Вы не беременны?
Pause.
15
Ветер нырнул в открытую форточку и тут же вылетел назад, понесся, поднимая пыль по и без того пыльной улице, разбрасывая листья и мусор, наталкиваясь на стены домов, кроны деревьев и неприветливые спины пешеходов. Быть может, погостить подольше на тесной кухне его отвадило мрачное лицо хозяина — совершенно седого мужчины с глубокими морщинами на лице и склоненная, словно в ожидании топора палача, голова хозяйки — милой молодой женщины, скромно скрестившей руки на животе.
Минула по меньшей мере десятая минута молчания, когда Николай наконец решился заговорить.
— Вера — это которая… — кивнул он на диктофон.
— Которая из отдела кадров, — охотно пояснил Наташа, так и не подняв глаз. — Думаешь, ее работа?
Николай недовольно пожал плечами. Наташа чувствовала себя виноватой — в той степени, в какой женщина может притворяться таковой. Но ведь и ведомый на эшафот праведник тоже виноват — еще как, недаром толпа зевак провожает его в иной мир свистом, тухлыми яйцами и неистовым улюлюканием. Выключись диктофон раньше, и ей бы не избежать гильотины, но ведь победителей не судят, так и хочется сказать ей, но она решается лишь дотронуться до руки Николая.