Джонатан обнял ее одной рукой и поцеловал еще раз. Это был торжественный поцелуй, совсем не похожий на первый. Никто еще не целовал ее в лоб. У нее возникло странное, слегка тревожное ощущение, но оно длилось не больше секунды, потом он сказал:
— О да, все подписано, две помощницы мистера Модсли были свидетельницами, нечего больше ломать голову над этим делом.
Он убеждал скорее себя, чем ее. Мысленно он не раз повторял: «Все в порядке. Волноваться не о чем», но волнение не исчезало, и он снова нахмурился.
Обед в этот вечер тянулся бы мучительно долго, если бы Мирри не болтала без умолку о фильме, который они видели в Лентоне.
— Такой восхитительный фильм, дядя Джонатан, это же первый настоящий фильм в моей жизни… первый фильм с настоящим сюжетом, понимаешь. Дядя Альберт и тетя Грейс не одобряли такие вещи. Они много чего не одобряли.
Четверо из сидевших за столом впервые услышали эту информацию, до этого Мирри никогда не упоминала о той семье, в которой она выросла. Джонни немедленно задал вопрос:
— Дорогая, а кто такие дядя Альберт и тетя Грейс?
Вместо ответа, Мирри с умоляющим видом посмотрела на Джонатана:
— Ох, извини… у меня случайно вырвалось.
К счастью, Стоукса не было в комнате. Джонатан, наклонившись через стол, потрепал Мирри по плечу и сказал:
— Это ерунда, дитя мое, — а затем выпрямился и обвел остальных строгим взглядом. — Это родственники матери Мирри. Ей не очень сладко жилось с ними. Мне хотелось бы, чтобы она забыла о своей жизни под их крышей. Я просил ее думать и говорить о них как можно меньше. Надеюсь, ее ожидает долгая и гораздо более счастливая жизнь, в которой не возникнет необходимости возвращаться мыслями к прошлому.
Джонни прошептал на ухо Джорджине:
— Самое время выпить за эту оговорку по поводу дяди Альберта и тети Грейс. Как думаешь, нам подадут шампанское?
Миссис Фэбиан, сидевшая на другом конце стола, неуверенно улыбнулась:
— Дорогой Джонатан, как прекрасно ты сказал! Как говорит поэт, чье имя я забыла:
Придет цветущий май,
Растает зимний снег.
Так какой смысл думать об этом?
Джорджина не принимала участия в разговоре. Но вдруг, неожиданно для самой себя, прошептала Энтони:
— Иногда все возвращается на круги своя.
— Ничего подобного, — возразил он. — Так не должно быть.
Вздрогнув, она ответила:
— Я не то имела в виду.
На мгновение Энтони коснулся ее руки:
— Мне ты можешь сказать что угодно… ты же знаешь.
Мирри продолжала пересказывать Джонатану содержание фильма.
Глава 11
О последующих событиях этого вечера вспоминали не раз, тщательно взвешивали каждое слово, подробно рассматривали все детали и использовали их в качестве доказательств то одной умозрительной теории, то другой. Но, на первый взгляд, в этот вечер не случилось ничего необычного, все шло по раз и навсегда установленному порядку.
Реплика миссис Фэбиан, когда она вошла в гостиную, была вызвана возвращением Джонатана в семейное лоно после краткого отсутствия:
— Надеюсь, вы благополучно сумели завершить свои дела.
Возможно, это было выражено несколько иными словами, но смысл был именно такой. Всем было ясно, что человек, который поехал на день-другой в Лондон, сделал это только для того, чтобы заняться делами; этим словам миссис Фэбиан придавала исключительно положительное значение. В тот знаменательный вечер формулировка ее не претерпела никаких изменений.
— Надеюсь, вы вполне успешно завершили свои дела, — сказала она.
На что Джонатан ответил:
— Да, спасибо.
В этот момент прозвучал гонг, и они перешли в столовую.
После окончания трапезы все вернулись в гостиную. Стоукс принес поднос с кофейными приборами и поставил его на маленький столик рядом с Джорджиной — все по заведенному порядку, который был установлен в доме с тех пор, как ей исполнилось шестнадцать лет. Она разливала кофе по чашкам, Джонатан пил черный, с сахаром. Он подошел к ней, взял из ее рук чашку и остался стоять рядом, не присаживаясь и не говоря ни слова.
Джорджина разливала кофе. Мирри любила, чтобы в кофе было побольше молока и много сахара. Джонни пил черный. Энтони любил, чтобы треть чашки доливали молоком. Миссис Фэбиан рассказала, как надо варить кофе, и, покачивая головой, сообщила, что миссис Стоукс готовит его прекрасно, а затем выпила три чашки. Выпив вторую чашку, Джонатан удалился в кабинет, сославшись на освященный веками обычай: ему, дескать, нужно написать письма.
Минуты две спустя Джорджина встала и вышла из комнаты. Стоукс видел, как она вошла в кабинет. Вернувшись в гостиную, она взяла в руки книгу. Энтони развернул вечернюю газету и уселся рядом. Он сказал ей негромко:
— Может быть, тебе прилечь? Ты неважно выглядишь.
Джорджина перевернула страницу:
— Нет, со мной все в порядке. Скоро все разойдутся.
Джонни тем временем учил Мирри играть в пикет. Присутствующие слышали, как он говорил ей, что она ничего не смыслит в картах, а она отвечала, что понятия не имела о карточных играх. Миссис Фэбиан прокомментировала их разговор, заметив, что всерьез играть в карты очень утомительно.
— Но мы частенько играли в «Старую деву», три моих тетушки и я, а иногда и навещавшая нас кузина. Мне эта игра очень нравилась. Только я страшно огорчалась, потому что почти всегда оставалась Старой девой.
Джонни оторвался от серьезной игры, чтобы послать ей воздушный поцелуй, и заметил:
— Дорогая, это сплошное надувательство. И твой случай лишний раз доказывает, что картам верить нельзя, потому что тетушки остались старыми девами, а ты вышла замуж.
Джонатан все еще сидел в своем кабинете, когда остальные поднялись наверх.
Он часто засиживался там за полночь, читая или подремывая в кресле. К десяти часам Стоукс обычно приносил ему поднос с графином и сифоном для сельтерской воды, но часто он так и не прикасался к ним. Всем остальным вход в кабинет в этот час был заказан.
Вся компания поднялась на просторную площадку второго этажа, откуда в обе стороны тянулся коридор. Здесь они пожелали друг другу спокойной ночи.
Миссис Фэбиан продекламировала стишок:
Только нельзя понимать эти слова буквально, потому что я никогда не была богатой и, скорее всего, мне такая участь уже не грозит.
Джонни поцеловал ее в щеку и сказал:
— Может, ты вставала недостаточно рано.
А затем они расстались. Мирри, Джорджина и миссис Фэбиан свернули налево, а Энтони и Джонни — направо. Какое-то время раздавалось хлопанье открывавшихся и закрывавшихся дверей и шум воды, но толстые стены, пушистые ковры и плотные занавески поглощали все звуки. В современных домах их обитатели слышат, как кто-то сбрасывает с ног ботинки или ходит по спальне, в Филд-Энде по ночам царили мертвая тишина и спокойствие. Чета Стоуксов поднялась по черной лестнице в свою комнату на третьем этаже бесшумно, ни единого звука не проникло сквозь толстые стены или потолок. И ни на втором, ни на третьем этаже никто не слышал, чтобы хозяин дома вышел из своего кабинета, прошел через холл и поднялся по лестнице в свою комнату, которая находилась прямо напротив площадки. Проходил он или нет, ни в одной комнате никто ничего не слышал.
Джорджина выключила свет, раздвинула занавески и распахнула окна. Она стояла в ночной рубашке около раскрытого окна и смотрела на лужайку. Сначала она не видела ничего, кроме открытого темного пространства. Потом ее глаза привыкли, и она увидела слабый свет, проникавший сквозь облака, затянувшие все небо. Поднялся легкий ветерок, и облака пришли в движение. Сад казался мрачным и таинственным. На небе не было ни звезд, ни луны, не раздавалось никаких звуков, кроме легкого шелеста листьев, колеблемых ветром. Темнота и тишина ночи неожиданно подействовали на какие-то струны ее души. Глаза ее увлажнились, и по щекам заструились слезы. Это были первые слезы за последние два дня. После разговора с дядей душа ее застыла и окаменела. Теперь слезы текли безостановочно. Когда наконец они иссякли, она испытала огромное облегчение. Джорджина умылась и вытерла лицо мягким полотенцем. Потом легла в постель и заснула крепким и глубоким сном без всяких сновидений.