Последняя база
Беспокойное хозяйство
Морские дороги
Корабли уходят в бои
Заводы на причалах
По сигналу «воздух»
Тревожные дни
Перед наступлением
Тылам не отставать!
Здравствуй, Севастополь!
Указатель
СП-7-14
Куманин , Михаил Федорович
Отправляем в поход корабли
Воениздат, Москва 1962.
Последняя база
В нашем штабе висела большая географическая карта. Извилистая линия флажков на ней с каждым днем передвигалась все дальше на восток. Выслушав сводку Совинформбюро, комиссар базы Василий Иванович Орлов переставлял флажки.
От берегов Ледовитого океана до Черного моря растянулся фронт. Пылали города и села, лилась кровь.
А у нас в порту, как прежде, грузились суда. За молом синело море. Город утопал в зелени. И только прерывистый гул моторов вражеского самолета-разведчика, едва различимого в высоком голубом небе, напоминал о том, что война касается и нас.
Воют сирены. Укрытые в садах и виноградниках зенитки открывают стрельбу. Собаки со всего города с лаем и визгом мчатся к батареям. Впервые я здесь увидел такое. Обычно животные стараются спрятаться подальше от стреляющих пушек, а тут жмутся к ним. Возможно, этот инстинкт сохранился с прежних времен. Горцам Кавказа часто приходилось отбивать атаки врагов. При первых же выстрелах жители окрестных сел спешили в крепость - под защиту ее стен и пушек. Вместе с хозяевами бежали и верные псы…
Самолет улетал, и снова наступала тишина.
Моряки базы слушали сводки и сжимали кулаки. Почему их держат на Кавказе, в тылу? Послали бы в Одессу, они жизни не пожалеют, чтобы задержать врага. На моем столе ворох рапортов с просьбой отправить на фронт. Как доказать людям, что их работа в базе, жизненно необходимая для флота, не менее важна, чем любая другая боевая служба? Командиры и политработники беседовали с людьми, убеждали. У нас было много веских доводов, но о самом главном[4] командование базы молчало, пока не пришла шифровка из Севастополя, в которой было всего несколько слов:
«Сообщите, сможете ли принять линейный корабль?»
Показываю телеграмму Василию Ивановичу Орлову. Молча переглядываемся. Если бы такой вопрос нам задали не в конце октября 1941 года, а тремя месяцами раньше, он ошеломил бы всех.
В нашей военно-морской базе было два небольших порта - Батуми и Поти. Сюда изредка заглядывали миноносцы. И совсем редко крейсера. Те в гавань не заходили: тесно и глубины малы. Останавливались на рейде. Могучие красавцы не нуждались в наших услугах. Запасы они пополняли в других, более оборудованных базах, там же и ремонтировались. Была и еще одна причина, почему большие корабли редко гостили у нас: турецкая граница на расстоянии пушечного выстрела. При таком соседстве не стоило выставлять для обозрения новейшую боевую технику.
У нас базировались лишь малые корабли: охотники за подводными лодками и торпедные катера.
Батуми, где располагался вначале наш штаб, в мирное время был оживленным торговым портом. Здесь грузились танкеры нефтью, подававшейся по трубам из Баку, другие суда вывозили отсюда цитрусы, чай, консервы, а ввозили металл, машины, лес. Из Поти уходили суда с чиатурской марганцевой рудой.
Война внесла большие перемены в жизнь базы. Хотя фронт был далеко, мы привели наши части и корабли в боевую готовность. Днем и ночью наблюдатели следили за морем и воздухом, артиллеристы береговых и зенитных батарей дежурили у орудий. Выделенный [5] в наше распоряжение эсминец «Незаможник» поставил минные заграждения на подступах к порту. Был организован морской дозор. За неимением других кораблей его нес дивизион подводных лодок, который прибыл к нам перед самой войной. Лодки старые, слабо вооруженные, с малой автономностью. Но, как говорят, на безрыбье и рак рыба.
Камуфляжем - маскирующей окраской - покрылись портовые здания и причалы. Ночью на улицах - ни огонька. Погасли маяки и створные огни.
Много хлопот было с нефтеперерабатывающим заводом в Батуми. Берегли его как зеницу ока: он снабжал фронт и боевые корабли горючим и смазочными материалами. Цеха, перегонные установки, огромные резервуары с готовой продукцией окрасили под фон местности, укрыли маскировочными сетями. Вокруг баков насыпали земляные валы - «замки», чтобы в случае повреждения резервуаров их огнеопасное содержимое не могло разлиться.
Забот у нас все прибавлялось и прибавлялось, причем самых разнообразных. В Поти и Батуми стекались войска. Их направляли в Одессу и Севастополь. Обратным рейсом суда забирали раненых и эвакуирующееся население. Всю эту массу людей надо было как-то разместить, обеспечить питанием, медицинским обслуживанием.
Раненых привозили все больше. Начальник медико-санитарной службы базы военврач 2 ранга Григорьян докладывал, что помещать их некуда. Развертываем дополнительные госпитали в Поти, Батуми, в помещениях ближних санаториев и домов отдыха. Неистощимую энергию при этом проявляют начальники госпиталей Анатолий Платонович Баженов и Павел Иванович Соколов. Одним из самых популярных людей в Поти стал хирург Григорий Арминакович Сарафьян - прекрасный специалист, вдохновенный энтузиаст своего дела, спасший сотни человеческих жизней.
Приняв раненых с кораблей, наши медики оказывали им первую помощь, а дотом решали: кого отправить в тыловые госпитали, а кого можно оставить в базе до полного выздоровления. Тысячи моряков, поправившись, снова возвращались в строй. [6]
Фронт требовал боеприпасов, снаряжения, продовольствия. Сотни тонн этих грузов мы получали ежедневно по железной дороге, переваливали на суда и направляли в районы боевых действий. Из прифронтовых городов к нам морем поступало оборудование демонтированных заводов. Станки и машины в ящиках и безо всякой упаковки громоздились всюду: - на причалах, площадях и улицах, дожидаясь погрузки на железнодорожные платформы.
Турция вела себя подозрительно. Официально она заявила о своем нейтралитете, но продолжала поставлять фашистской Германии продовольствие и стратегическое сырье, пропускала через проливы германские и итальянские суда в Черное море, сосредоточивала свои войска у нашей, границы. Турецкие суда все чаще появлялись поблизости от Батуми и Поти, правда, пока не осмеливаясь проникать в советские территориальные воды. Не оставалось сомнений: Турция выжидает. Как только перевес в войне склонится на сторону Германии, она не замедлит напасть на нас.
Для безопасности и удобства управления мы с согласия Военного совета флота передислоцировали штаб базы в Поти - хоть немного, но дальше от границы. Сюда же перешло и большинство кораблей. Для них нужны были причалы, места стоянок, склады боеприпасов, ремонтные мастерские. На побережье строились укрепления. В Колхиде, где почва до предела насыщена влагой, это сложнейшее дело. Копнешь лопатой - и сразу проступает вода.
Тысячи горожан пришли на помощь краснофлотцам, вместе с ними рыли окопы, строили блиндажи, грузили суда. Секретарь Потийского городского комитета партии Никандр Варфоломеевич Габуния и председатель горсовета Илья Никифорович Логидзе целые дни проводили в порту и на стройках, организовывали людей, оперативно решали массу вопросов. Начальник торгового порта Константин Филиппович Реквава передал нам часть причалов, складских помещений и почти все мастерские.
А вести с фронтов приходили все тревожнее. Враг уже у Ленинграда, захватил Минск, Киев, Смоленск, большую часть Украины. Тяжелое положение складывалось на юге. Пала героическая Одесса. Николаев, [7] Херсон заняты противником. Фашистские полчища вторглись в Крым. Севастополь - в окружении. Новороссийск - под беспрерывными ударами вражеской авиации.
Мы понимали: может случиться, что наша база останется единственной на Черном море.
Авиация не может существовать без аэродромов, флот не может воевать без баз, где корабли пополняют запасы, устраняют повреждения, находят защиту от вражеских ударов.