Специалисты подсчитали, что крейсер может принять дополнительное зенитное вооружение. Это намного повысило бы его боеспособность. Но зенитных пушек на складе не оказалось. Кто-то вспомнил, что на крейсере «Червона Украина», затонувшем в севастопольской бухте, прекрасные новые пушки. Пять смельчаков во главе со старшиной 1-й статьи Александром Белоусовым отправились в Севастополь. Это были [43] последние дни июня 1942 года. Фашисты уже ворвались на окраины. Не обращая внимания на огонь врага, пятеро моряков по грудь в воде на палубе потопленного крейсера разбирали пушки, по частям перевозили их на шлюпке к берегу. Работали без отдыха несколько суток. Им удалось разобранные зенитки погрузить на один из последних транспортов, отправлявшихся из Севастополя.
Вернувшись в Поти, моряки установили пушки на «Красном Кавказе».
Пока ремонтировался крейсер, нам много тревог доставляли штормы. Однажды во время сильного ветра, когда волны перекатывались через мол и вызывали страшную толчею в Южной гавани, мне доложили, что корабль выползает из дока. Это грозило большой бедой. Происходило все ночью, в кромешной темноте. В доке стоял оглушительный шум. Под качающейся громадой крейсера скрипели и стонали клетки, на которых лежала его корма. Мы с И. Я. Стеценко обеспокоенно следили за лучиками фонариков - краснофлотцы проверяли крепления. Тревога оказалась напрасной: корабль прочно держался на кильблоках. Но меры предосторожности пришлось принять. Шторм бушевал несколько суток. Днем и ночью следили моряки за исправностью клеток и распорок, удерживавших корабль.
Ходом ремонта интересовались все - моряки базы и кораблей, рабочие заводов. Не раз на крейсер заглядывал секретарь горкома партии Н. В. Габуния. Спрашивал, как движутся работы, не нужна ли помощь. Нам всегда чего-нибудь не хватало. Секретарь горкома выслушивал просьбы - и раздобывал для нас дефицитные материалы.
Энтузиазм моряков и рабочих совершил чудо. 22 июля, то есть через четыре месяца после начала ремонта, крейсер вышел из дока.
Ремонтировать крейсер «Слава» было уже легче. Вместо разрушенной кормы ему приварили новую, отрезав ее у заложенного к постройке крейсера «Фрунзе».
Сложнее было с восстановлением третьего крейсера. У него пробоина в средней части корпуса. Док здесь уже не мог выручить. Технический отдел флота предложил ремонтировать с помощью кессона. А его [44] не было. За изготовление кессона взялся начальник корпусно-котельного цеха судоремонтной мастерской Антон Лукич Очигов. Рабочие цеха сварили из листовой стали большой ящик. Стенки его имели вырезы, соответствующие обводам корпуса корабля. Посредством мощных плавучих кранов кессон завели под корпус крейсера. Когда из кессона выкачали воду, рабочие смогли свободно ремонтировать подводную часть корабля. Котельщики Дашковский, Червяков и другие мастера быстро сменили поврежденные листы обшивки.
К кессонным работам прибегли и при ремонте форштевня крейсера «Слава». Массивный брус в результате взрыва получил прогиб глубиной более чем на метр. Чтобы снять эту деталь, на носу крейсера соорудили кессон высотой 9 метров. Выправить громадный брус в условиях нашей мастерской оказалось невозможным. Пришлось разрезать его на части, выправлять каждую в отдельности, а затем снова сваривать автогеном воедино. Готовый форштевень опустили в кессон и поставили на место.
Между прочим, это сооружение неожиданно пригодилось после войны. В 1953 году в Поти с грузом шерсти прибыл английский транспорт. При швартовке судно разбило нос. Капитан просил отремонтировать форштевень.
Один из мастеров вспомнил, что такой ремонт производили крейсеру во время войны. Нашли еще сохранившийся кессон, подвели его и быстро заварили форштевень у английского транспорта.
Смекалка, изобретательность моряков и рабочих были неистощимы. Эскадренному миноносцу «Бойкий» понадобилось сменить сгоревшие трубки пароперегревателя. Раньше считалось, что эту работу можно производить только сняв верхнюю палубу корабля. Поэтому подобный ремонт на заводах продолжался около года. Группа инженеров и рабочих (тт. Калайда, Очигов, Кругликов, Дашковский и Лола) предложили другой способ. Они вырезали отверстия во внутренних переборках корабля и через них подавали трубки пароперегревателя (они длиной около девяти метров). Котлы были отремонтированы за полтора месяца. Новый метод принес значительную экономию средств и труда. [45]
Одна из мастерских техотдела флота освоила совершенно новое для нас дело - изготовление противоминной обмотки, которая предохраняла корабли от подрыва на магнитных минах. Много труда вложили мастера-электрики коммунисты Аношко, Жидков, Безбородько, Богацкий. Они же отремонтировали главные электродвигатели подводных лодок. Это не так-то просто сделать, если не хватает иногда самых необходимых материалов, инструментов.
Ремонта требовали и вспомогательные суда. Рабочие и инженеры трудились неутомимо.
Хочется добрым словом вспомнить и инженер-механика С. М. Черного, и мастера Ф. Н. Погорелова, до тонкостей знавшего судовые машины, и начальника мастерских М. Я. Кореца, и начальника слипа Габуния, однофамильца секретаря горкома.
Большая роль в организации судоремонта принадлежала инженер-капитану 1 ранга И. Я. Стеценко - замечательной души человеку, талантливому инженеру.
Вспоминаю те времена и сам поражаюсь, как нам удавалось побеждать трудности, которые все мы раньше сочли бы непреодолимыми.
22 марта 1942 года в Поти возвратился линейный корабль после очередной боевой операции. Своим огнем с моря он поддерживал наши войска на берегу. Оказалось, что ствоаы орудий главного калибра износились и их нужно сменить. А весят они десятки тонн. Кранов такой грузоподъемности у нас не было. Рабочие артиллерийского ремонтного завода вместе с моряками корабля приступили к сложной операции. На палубе установили деревянные козлы. С помощью ручных талей стволы вынули из башен и на их место вставили новые. Смена стволов на линкоре в заводских условиях в мирное время тянулась полгода. А наши товарищи проделали эту работу за 21 день.
Война вводила новую технологию, новые нормы. То, что раньше казалось немыслимым, стало возможным, стало повседневным и привычным. [46]
По сигналу «воздух»
Противник начинал проявлять повышенный интерес к нашей базе. Мы замечали это по интенсивности его воздушной разведки. Раньше одиночные фашистские самолеты показывались над портом раз в сутки и только днем. Теперь стали летать и ночью. Действовали они с чисто немецкой педантичностью. Мы уже привыкли к тому, что ровно в двенадцать часов со стороны моря слышался вибрирующий гул моторов «Хейнкеля-110». Приближался он всегда с одного и того же направления и на одной и той же высоте. К этому времени наши истребители уже были в воздухе и поджидали незваного гостя. Но сбивать фашистские самолеты-разведчики удавалось редко. Они были оснащены радиолокаторами, задолго «чуяли» приближение наших самолетов и спасались бегством. Если стояла низкая облачность, вражеский летчик вел себя нахальнее. Прячась за облаком, он неожиданно вываливался над самым городом, всего на мгновение, чтобы щелкнуть затвором фотоаппарата, и тотчас снова по-воровски скрывался. Наши батареи были наготове. Чуть только показывался самолет, открывали огонь, но он исчезал так быстро, что зенитчики не успевали пристреляться.
По- видимому, такие мимолетные наскоки мало что давали. И вот вдоль береговой черты стали курсировать гидросамолеты «дорнье». Держась на почтительном расстоянии от наших батарей, они назойливо висели над морем, пока не улавливали радиолокаторами приближение наших истребителей. Гидросамолет скрывался из виду, но спустя некоторое время снова появлялся над горизонтом. Цель этих полетов была ясна: фашистская разведка хотела заполучить сведения о [47] выходе в море наших кораблей. Дерзость гитлеровских летчиков доходила до того, что они садились на воду вне видимости береговых постов и там продолжали наблюдение. Несколько раз наши корабли, обнаружив эти летающие лодки, открывали по ним огонь, но, как правило, те уходили от обстрела.