— Вот и вы тоже. Получите продукты, куда с ними денетесь?
— И правда куда? — смеясь глазами, оглядела всех Клавдия и в упор уставилась на хозяина. — Пустите меня с продуктами или еще с кем переночевать в горнице, а?
— А это уж как договоритесь, — отведя глаза в сторону, кивнул тот на жену.
Леха обещал передать разговор начальству.
Как только вышла из ворот, Наталья схватила друзей под руки и зашептала:
— У них кто-то в огороде кашляет…
— А ты зачем в огород-то бегала?
Настроение у Лехи было отличное. У Глазырина-то, оказывается, баба есть! Она наломает бока, если муженек на других заглядываться станет.
Глава одиннадцатая
Заварухин по приезде в городок немедленно разыскал начальника Шурдинского строительно-монтажного поезда Гурьянова, а тот познакомил его с представителем группы заказчика Клестовым — сердитым, просто взбешенным чем-то маленьким человечком.
— Горем? — коротко спросил Заварухина Клестов и потыкал пальцем в спину человека, стоявшего в кабинете лицом к окну. — Вот! Полюбуйтесь! — заговорил тонким, почти женским голосом. — Вас уже к черту на рога забросили, а этот, — подбородком дернул в сторону молчавшего, — сел на сваю и ногами болтает. Где мост? Мост где?! — почти взвизгнул он и помахал над плечами пухлыми ладошками. — К весне крылышки прилаживать прикажете?..
Он забегал по кабинету, мелко перебирая короткими ногами. Остановился с презрительнейшей гримасой на лице и несколько раз осторожненько постучал пальцем о палец.
— Тюк, тюк… Тюк, тюк… — далеко вытянув губы, просюсюкал он. — Тьфу! — Забегал снова, сунув руки в карманы поношенного железнодорожного кителя. Заварухину он показался сейчас похожим на маленького Карлсона, «который живет на крыше», из знаменитой сказки шведской писательницы. Кажется, вот-вот загудит под кителем моторчик, закрутится и Клестов-Карлсон взовьется к потолку, сделает несколько кругов и улетит в форточку.
Начальник мостопоезда, которого отчитывал заказчик, пытался что-то говорить, но Клестов или зажимал уши, или махал руками, морщась и отворачиваясь: дескать, слышал я это переслышал, мне мост через реку нужен, а не болтовня.
— И кранов у нас не хватает, — улучил момент мостовик.
Клестов, задохнувшись и покраснев, двинулся на него, но Гурьянов сделал шаг навстречу. Клестов, задрав голову, остановился перед этой преградой и, шумно выдохнув через нос, неожиданно подбоченился и пошел по кабинету, переваливаясь с боку на бок и приговаривая:
— Тю… Тюх… Тюх… По чайной ложечке… по чайной чашечке.
Он и впрямь походил сейчас на круглую чашку с ручками с обеих сторон.
— Это ты! — ткнул он пальцем в сторону Гурьянова.
Тот невольно улыбнулся, вызвав еще больший гнев заказчика.
— Так бы и прошаперился до сих пор, кабы тот парнишка не подбросил тебе идею насчет ледовой дороги!
Гурьянов хотел возразить, но Клестов не дал:
— В ноябре уже лед подходящий стоял, можно было догадаться. А ты в кузовочках материал за речку перетаскивал. И меня тогда черт унес на самый край трассы!
— Так мы не рассчитывали… — начал Гурьянов.
— Парнишка за тебя рассчитал! Два месяца потеряли, да еще сколько бы на этого, — кивок к окну, — пронадеялись.
— Мне сейчас в горком надо, вызывают… — послышалось от окна.
Клестов круто повернул голову к мостовику, какое-то время ехидно смотрел на него, затем сделал несколько энергичных движений к дверям.
— Иди, иди! Правильно вызывают! Пусть тебе всыплют по первое число, пусть спросят, почему ты краны с моста на пустячные объекты перебросил, почему у тебя заклепки «хребтят», с чего это лучшие кадры от тебя к другим хозяевам бегут… Гурьянов вон хорошо поднажился твоими кадрами.
Мостовик ушел. Как только за ним захлопнулась дверь, Клестов уселся на стул, остро взглянул на Заварухина.
— Десант, значит. В качестве кого?
Заварухин какое-то время молчал, внимательно смотрел на Клестова, потом ответил сухо, иронично:
— В качестве главного инженера.
— Понятно, — кивнул Клестов и вздохнул: — Не одобряете моего поведения.
— Не одобряю.
— Понятно.
Клестов задумался, положив на стол обе руки и крепко сцепив их короткими пальцами.
— Садитесь, пожалуйста, — смущенно предложил Заварухину Гурьянов и сам тоже сел.
— Мне уже за пятьдесят, — сказал Клестов и опять вздохнул. — Наверно, уж не научусь говорить красиво.
— Необязательно говорить красиво.