— Вот она, ледовая дорога, — проговорил Заварухин, и Гурьянов молча кивнул.
Заварухин взглянул на большой мост, возле которого, как сказано в том очерке, действительно сновали люди, машины, во многих местах алело пламя горнов. Он увидел и Клестова, который перебегал от одной группы людей к другой, махал руками и, наверно, кричал.
— Мост как мост, — пожал плечами Заварухин, — кажется, клади по нему дорогу и проезжай. Все на месте — сваи, верхние конструкции…
— Да, — согласился Гурьянов. — А если въедешь — рухнешь в реку за милую душу. Оказалось, на все узлы косынки поставлены, многие заклепки «хребтят», шатаются… Их теперь к черту срубают, ставят новые. Качество, в общем, никудышное. Видимо, разогрев производили далеко от места работы, пока несли заклепки, они остывали… Ну, вот и все, можно сказать, сначала…
Он махнул рукой.
— Теперь к весне, и то не знаю, поедем ли.
— Ну, еще месяца два ледовая дорога послужит, — опять решил подбодрить Гурьянова Заварухин и вспомнил: — О каком это парнишке говорил Клестов? Что это за вундеркинд?
Гурьянов задумчиво улыбнулся, посмотрел на ту сторону реки. Дрезины уже взбирались на берег, вытягивая тяжелый сцеп. Вот они выехали на ровное место и покатили к главной дороге, уложенной за мостом, чтобы везти свой груз дальше, на участки, где его нетерпеливо ждали строители.
— Да ваш это паренек, горемовский, — продолжая задумчиво улыбаться, ответил Гурьянов. — Петр Росляков.
— Росляков? — удивленно переспросил Заварухин.
Глава двенадцатая
Март стоял морозный. Дым столбом уходил из труб в небо, когда женщины протапливали на пробу печи, сложенные в новых щитовых домиках. Целая бригада занималась заготовкой дров: хоть дело и к весне, а печи топить придется долго — на Север приехали, да и не удержишь тепло в тонких стенах.
— Безобразие!
Это прибывший из отпуска Ступин отчитывал Петра Рослякова за то, что дома остались неоштукатуренными.
Петр отговаривался вяло, почти равнодушно — очень трудно пришлось таежникам в последние две недели. Работали круглосуточно: надо принимать своих, а жилья все недостаточно, хотя тайга отошла еще дальше, оставив в новом поселке лишь два огромных кедра.
За них Петру тоже влетело.
— Почему отступили от плана строительства? Ведь здесь проходит улица, а вы на ней кедр выставили.
— Поселок же временный, — возразил Петр. — А кедры растут семьдесят лет. Их, между прочим, не так уж много в тайге.
— А вы что, ходили по тайге и кедры считали?
Главный инженер Заварухин, присутствовавший при разговоре, с откровенным недоумением взглянул на Ступина. По меньшей мере, непонятным казалось ему поведение начальника. Сам он, побывав здесь неделю назад, просто поразился, увидев на площадке столько щитовых домов. А сейчас еще кроме них оборудованы под жилье пять вагончиков — их надо было притащить из Шурды по болоту. Поставлено шесть палаток с дверными тамбурами. А сколько дров уложено в длинные поленницы! Неужели Ступин не видит этого?
— Отступление от плана очень незначительное, — сказал Заварухин. — Совсем оголять поселок тоже не следует.
— А если товарищ Росляков задумает оставить здесь березку, тут осину, так и на машине по поселку не проедешь!
— Березу оставлять нельзя, — сказал Петр. — Осину тоже.
— Это почему же?
— Сломит ветром.
— Скажите, какая осведомленность!
Ступин двинулся дальше.
Петр был удивлен и обижен. Он тоже думал, что начальник ахнет, увидев, сколько сделано на вырубке. Надеялся, похвалит его разворотливость: не дожидаясь, когда прибудут механизмы из треста и свои, горемовские, он кое-что раздобыл в Шурдинлеспромхозе. Кедры в тайге считал!
— Как вы могли допустить, что домики остались неоштукатуренными? — обратился Ступин к Михаилу Козлову, как будто только что не отругал за это Петра.
Тот пожал плечами.
— Вам же говорили… Сообща решили. Сами женщины п-посоветовали.
— Кто здесь руководители? Вы или женщины? — хрипел Ступин.
— Как, по-вашему, сколько бы стояло в тайге домиков, если бы их штукатурили?
Ступин быстро повернул голову к Заварухину.
— Вы что, оправдываете их, Валерий Николаевич? Или как прикажете вас понимать?