— Мы с вами сегодня не находим общего языка, Валерий Николаевич, — услышал Заварухин. — Прекратим этот разговор. А вам, — Ступин повернулся к идущим поодаль Петру и Михаилу Козлову, — на первый раз, учитывая вашу полную неопытность, я делаю пока предупреждение.
— Б-большое спасибо, — сказал Михаил.
Ступин быстро пошел к газику, на котором они прибыли из Шурды.
— А я обед разогрела вам, чаю вскипятила, — растерянно сказала Мария Карповна, поджидавшая их.
— Ах да, конечно, — несколько смутился Ступин и направился в палатку. Заварухин пошел за ним.
Петр и Михаил остались на улице, но их сразу же позвала Мария Карповна.
— Если я сделал вам замечание, это не значит, что вы не должны обедать, — сказал им Ступин.
— Б-большое спасибо, — опять поблагодарил Михаил и повесил полушубок на двустволку.
Ступин, выкладывая из банки куски горячей тушенки, покачал головой:
— Очень уж много у вас самоуверенности, молодые люди!
И стал есть, не сказав больше ни слова.
Глава тринадцатая
Звезды на ясном небе высыпали большие, яркие, а около них манной крупой рассыпалась всякая мелочь. Круглая луна зацепилась за макушку ели и светит оттуда, как фонарь. От ее свечения глубокие тени ложатся возле домиков, возле поленниц. Высокий сучковатый пень отразился на снегу веселым мужиком с раскинутыми руками — будто ловит он кого-то и все не может поймать.
До того тихо в таежном поселке, что ойкнуть громко от такой тишины и красоты боязно: кажется, что в каждом домике услышат, и вскочат, и выбегут на улицу посмотреть, кто это ойкнул.
Тайга стоит тихая и вся голубая. Так бы и войти в нее и задохнуться этой морозной чистотой, да пойти не по искореженной тракторами дороге, а по синенькой тропинке, чтобы по бокам снег с серебристыми искорками да елочки в белых полушалках. Нету такой тропочки в тайгу…
Где-то скрипнула дверь и стукнула — захлопнулась снова. Из тени дома выкатилось черное пятно, заметалось, забегало по кругу, остановилось у пенька и замерло.
— Жданка!
Пятно трепыхнулось, насторожилось и кинулось на зов. Чуть с ног не сбила Клавдию собака — так обрадовалась, что не одна она в этой необжитой тишине, что есть тут живая душа и можно вместе побегать по изрытой, закиданной щепой и хвоей площадке, понюхать шкафы, столы, сундуки, стоящие под открытым небом чуть не возле каждого домика.
— Абдулка-то где твой, Жданка?
Собака насторожилась, вытянулась на лапах, круто завернула голову.
— Ишь ты, знаешь, где квартирует твой ухажер, — рассмеялась Клавдия. — Март ведь, Жданка! Мороз-то уж так, несерьезный. Хоть и Север тут, а весной все равно пахнет, чуешь?
Жданка тявкнула трепетно, негромко.
— Молчи! — испугалась Клавдия и огляделась. — Людей поднимешь.
Но все было тихо, никто не проснулся. Устали люди, намаялись с переездами — больше суток пробирались на автобусах по ухабистым болотам и узкому зимнику. А потом тесно размещались в новом жилье. Даже в палатках есть семейные. Отгородились от чужих глаз занавесками да и живут вот уж неделю.
Еще есть один выход в тайгу из поселка — к речке. Оттуда в день по нескольку раз возят на тракторе воду. Привезут бочку — возле нее очередь сразу. Кто-нибудь залезет наверх и набирает кому в ведро, кому в бидон, кому в чайник. Как только посудина начнет царапать по дну бочки, тракторист заворачивает машину — и снова за водой.
— Пойдем, Жданка, к речке!
Вдвоем не страшно в тайге. Луна перекатилась на березу. Каждый кустик разглядеть можно. Вон елочка махонькая согнулась под снегом, как старушонка. Ну просто встала на колени и молит о чем-то. И голову склонила до самой земли — не поднимусь, дескать, пока не вымолю.
Вот так же встать бы на колени да и выпросить хоть немножко счастья. А перед кем вставать? Перед этим пнем, что ли? И не пень это, а раскоряка какая-то. На гуся похож. Будто откинул голову и клюв широко раскрыл.
Клавдия захватила в горячие ладони снегу, скатала комочек и, пометясь, швырнула его в разинутый клюв. Голова у гуся чуть дрогнула, с нее мягко шмякнулся снег, и не гусь уж это, а так, неведомое что-то.
Почему тихо-то так в тайге? Хоть бы сучок треснул, или бы снег ухнул с макушки кедра, дерево бы какое надвое распороло, чтоб треск пошел по тайге, чтоб испугаться до смерти и забыть про все на свете!
Что это?
Бежит кто-то, дышит. Оглянуться страшно. Замерла Клавдия, мысленно только вскрикнула: «Жданка!»
А Жданка сама выскочила из-за поворота, пронеслась мимо и во весь дух туда, по дороге, к поселку… Оглянулась Клавдия и увидела на лунной дорожке два темных пятна. Беснуются, прыгают, тявкают, валят друг дружку в снег. Вот наперегонки помчались к поселку, скрылись из виду.