Клавдия в окошечке — как картина в раме: улыбается — синие глаза, белые зубы. Рядом с ее лицом, в эту же раму, он мысленно поместил другое — красивое, всегда хорошо выбритое.
«Интересно, встречаются они или нет?»
Неожиданно Петр почувствовал, как «телячий восторг» заполнил его от макушки до самых пяток. Вдруг стало невероятно хорошо от того, что Ступин Ступиным, а тайга-то вот она! — рядом, можно при желании убежать в нее с ружьем или просто так, можно выдолбить лодку, купить мотор и дунуть вверх или вниз по речке.
И как наяву представил: встречный ветер прижимает ненадежное сооружение на голове сидящей в лодке девушки, разбивает его напрочь, а волосы легкой волной несутся сзади. А в лицо девчонки — брызги, и она смеется, откинув голову…
Клавдия из окошечка исчезла, а вместо нее появилась тарелка. Петр машинально встал, взял еду и только собрался воткнуть вилку в груду макарон, как в дверях показалась кладовщица Мария Карповна и сказала почему-то шепотом:
— Петя, тебя товарищ Малыгин зовет.
Начальник треста, видимо, остался доволен всем, что увидел в поселке и на трассе. Это было заметно и по Ступину. Он улыбался, что-то говорил, и Малыгин добродушно наклонялся к нему, чтоб расслышать.
С Малыгиным приехал и заказчик Клестов. Лицо его было настороженным, хмурым — он сразу давал понять: от него похвал не дождетесь, его дело выявлять неполадки. Вот так.
Петру Малыгин приветливо пожал руку, стал расспрашивать, как дела и есть ли какие просьбы к нему.
— Картошки у нас нет, — сказал Петр и заметил, как вся бухгалтерия плюс Бердадыш со своим отделом перестали скрипеть перьями.
— То есть как нет?
— Не завезли.
Начальник треста быстро повернулся к Ступину, но тут же снова обратился к Петру:
— А что же вы думали? Ведь снабжение лежит прежде всего на вас.
И начал отчитывать Петра за такую промашку.
— Немедленно снаряжайте машину с трактором в Шурду. Даже с двумя тракторами. Мы на вездеходе еле проехали. О чем вы думали раньше?
Петр незаметно взглянул на Ступина. Тот нервно перебирал на столе бумаги.
Глава шестнадцатая
Раздвигая тайгу, рос поселок. Узкая «визирка» превращалась в широкую просеку, метр за метром уходящую в глубь буреломных зарослей. На просеке буйствовали бульдозеры, острыми ножами вгрызались в сплетения подлеска, подминали под себя деревья, проламывали лед на болотистых местах, напрягая силы, вырывались из плена и шли дальше… Не все было по плечу машинам, иные деревья в два обхвата они боязливо оползали стороной, и тогда в руках человека долго надрывно визжала пила, пока не раздавался треск и побежденный великан не валился в ряд с другими. Позднее на этом месте ухал взрыв, и широкий пень, крепко вцепившийся мощными корнями в окоченелую землю, щепками взлетал в воздух.
Люди, занятые работой, не успевали смотреть по сторонам, не замечали, как много уже сделали, как менялся под их натиском дикий пейзаж тайги. Некогда было любоваться плодами своих трудов — наступила весна, распутица, надо было торопиться.
Ступин почти не бывал в поселке. И Заварухин все дни проводил на трассе, где одновременно с вырубкой леса укладывалась сланевая дорога. Пройдет еще немного дней, и без нее нельзя будет обойтись.
Времени было в обрез, трелевщиков не хватало, слань укладывали почти вручную. Людей тоже недоставало, немыслимо было подбирать бревна по всем правилам, подгонять по размеру. Поэтому слань получалась шаткой, горбатой, одно бревно толще, другое тоньше.
Однажды Петр Росляков пришел на трассу к Заварухину по неотложному делу. Тот торопливо подписал принесенные документы и направился к бригаде, но его окликнули.
С обочины, где раскачивал тяжелым ковшом экскаватор, к ним решительно шла девушка в темном комбинезоне. Петр не сразу узнал в ней ту «танцорку», которую выручал в первомайский праздник. От высокой прически не было и следа. Голова туго повязана платком, на ногах резиновые сапоги.
— Хочу спросить вас, — не глядя на Петра, обратилась она к главному инженеру, — по-вашему, можно будет ездить по такой дороге? — кивнула на слань.
Заварухин явно растерялся, хотел что-то сказать, но вместо этого вытащил мятую пачку сигарет и закурил.
— А вы присыпьте ее потолще, и будет хорошо! — ответил за него Петр.
Лицо девушки вспыхнуло, она взглянула на Петра тонко подведенными глазами насмешливо и гордо.
— Мы не затем сюда приехали, чтоб засыпать вашу вихлястую слань!