Выбрать главу

— Хлеб бригаде носила…

Заварухин быстро огляделся. Ему показалось, что из поселка кто-то вышел на просеку.

— Уйдем с вырубки!

Спрыгнул со слани, пересек трассу.

Клавдия, озираясь, побежала за ним.

Они раздвигали руками колючий шиповник, перелезали через сухие пустотелые стволы. Наконец Валерий встал возле уродливой коряги, подул на нее, повел ладонью.

— Здесь можно присесть.

Ноги у Клавдии дрожали, вся она как-то обмякла, опустилась без сил. Валерий неосознанно сел рядом, сразу почувствовав ее тело.

— Нет!..

Клавдия хотела вскочить, он против своей воли удержал ее. Высвободил руку, и сильное плечо оказалось под щекой Клавдии. Заглянул в глаза — синие, глубокие, потемневшие от волнения.

— Ну вот и все, княжна Тараканова…

Клавдия с силой отвела горячие руки и уставилась на зелень пихтача.

Вершины его колыхались.

Вот заросли раздвинулись, и в зеленой раме появилось лицо Лехи-механика.

Оба мгновенно вскочили с коряги, отпрянули друг от друга, глядя на побелевшего парня.

Пихтач сомкнулся, и Клавдия услышала, как ломаются под тяжелыми шагами сухие ветки.

Какое-то время они стояли молча, но вот Клавдия приложила ладони к похолодевшим щекам.

— Господи, как я испугалась! Я уж думала — кто идет, а это Леха.

Опустилась на землю, обняла руками корягу и рассмеялась легко.

И, удивительное дело, не осталось ни страха, ни напряженности. Наоборот, будто встала каменная стена, укрыла ее от всего света. Там, за стеной, идет к трассе Леха. Никому не скажет, не выдаст, и если встретит кого — уведет в сторону, чтобы не увидели, не узнали.

— Валерий! — Протянула обе руки к нему. — Как я истосковалась по тебе! Да не озирайся ты, не бойся, иди ко мне! Это же Леха…

Глава девятнадцатая

Наталья Носова села на нарах, открыла глаза, но тут же зажмурилась от едкого дыма, заполнившего палатку.

— Пожар?

Спрыгнула, метнулась к брезентовой двери, запнулась за что-то и упала на земляной пол.

— Да что ты в самом деле! — услышала сердитый голос Маруси. — Ошалела, что ли?

Наталья хватала у двери ртом чистый воздух, все еще ничего не понимая.

— Горим? — бестолково спрашивала она.

— Горим, — кивнула Маруся, переворачивая на полу лениво тлеющую телогрейку.

Наконец Наталья сообразила, в чем дело.

— Моя, что ли, телогрейка-то? — набросилась на Марусю.

— Отвали, Наташка, моя, — успокоила та и все переворачивала залоснившуюся одежку, чтоб больше было от нее дыму и копоти.

— А я думала — пожар, — проговорила Наталья и вышла из палатки.

Залитая солнцем тайга была полна комариного звона. Тысячи маленьких паразитов толклись у брезентового входа, не решаясь влететь в дымное отверстие. Давно уже приступом берут они крепость, в которой есть чем поживиться — тридцать усталых людей тяжело спят на широких нарах после ночной работы. Эх, пробраться бы туда, устроить кровавый пир!

Да не удается. Перехитрили люди комаров — работают ночью, а спят днем. Как только спят в этом черном аду!

Комары отпрянули на миг, дали Наталье возможность сделать от палатки несколько шагов и враз накинулись на женщину. Лезли за ворот, под платок, пища, пробирались через обшлага кофты, вгрызались в лоб и щеки.

— Да гады же вы гадючие! — ругалась Наталья и хлестала, хлестала вокруг себя березовой веткой, с которой летели истерзанные листья.

— Иди сюда!

Метрах в десяти от палатки пылал костер. Около рогатины с ведром сидел высокий парень, манил к себе Наталью. Та яростно прихлопнув на лбу вздувшегося комара, бросилась под укрытие спасительного дыма. Села возле самого огня и показала кулак серой летучей стае:

— Нас-то в тайге не было, так кого вы ели, сволочи!

Развязала платок, встряхнула, снова надела, перетянув возле горла так, что вздулись и смешно выкатились наружу загорелые дочерна толстые щеки.

— Медведей ели, — мотая головой, закатился веселым, совсем детским смехом парень. Похохотав, принялся помешивать в ведре, и лицо его стало сосредоточенным, серьезным, будто вершил он очень важное дело. Вот вынул палку, подул на нее, лизнул.

Вася Ракушкин был первым, кто пришел из Шурды через болота наниматься на стройку. Почти сразу стало ясно, что парень «не в себе». И документы это подтверждали.

Хохряков подержал в руках его бумаги да и вернул: добро бы уж свой придурок, куда его денешь? — а со стороны брать…

Вася Ракушкин вышел из конторы, сел на крылечко да и заревел в голос. Так заревел, что из всех кабинетов повыскакивали люди. Вышел и главный инженер Заварухин, прибежал Хохряков.