— Граждане пассажиры, — стараясь перекричать марш, неожиданно для себя, обращаюсь к людям. — Пожалуйста, не создавайте в дверях пробку!
— Торопиться некуда, — улыбается в ответ пожилой военный. — Помереть всегда успеем.
Бабушка держится за мой рукав, повторяет непрестанно:
— Боюсь, доченька, ох, боюсь. Вдруг да осердятся они на меня…
— Да что это вы такое говорите, — горячусь я. — Как это может сын на мать родную рассердиться?
— Оно, конечно, всякие бывают сынки, — откликается кто-то сзади. — Но ты не тушуйся, бабуся, выхода у тебя другого все одно нету.
— Тут совсем не в выходе дело! — возмущенно оборачиваюсь я.
— А вот и в выходе, — смеется военный; кивая на дверь. — Надо продвигаться, девушка. Москва, приехали.
Я осторожно вывожу бабушку в тамбур. Никто нас не толкает. Идут спокойно. Клава помогает старушке сойти с подножки.
Я только вышла, сразу завертела головой — ищу бабушкиного сына.
— Какой он? — спрашиваю.
А она уже прижалась к груди высокого смуглолицего человека. Он гладит ее волосы, кусает крупные свои губы.
Пассажиры чуть приостанавливаются посмотреть на мать с сыном.
— Здравствуйте! — подает руку смуглолицему, военный. — А мы с вашей мамашей вместе ехали. Хорошая старушка!
— Спасибо, — смущенно отвечает тот.
— Ну вот, бабуся, а ты боялась! — заглядывают в лицо старой женщине ее спутники.
Из-под вагона с ремнем от динамо-машины вылез дядя Федя и позвал меня.
— Пойдем к Витьке. Подвяжись платком.
У вагона, к которому мы подошли, стояла девушка со строгим ясноглазым лицом.
Я прямо загляделась на нее, пока дядя Федя разговаривал.
— Маруся, — спросил он уважительно, — Витька где?
— Убежал куда-то.
— Давно?
— Сразу, как выключил радио. Пластинку он какую-то хотел искать в городе, может, за ней и поехал.
— А ты-то собираешься?
Девушка покачала головой.
— Не моя сегодня очередь. Лизавета поедет.
— Может, надо что, так ты скажи.
— Спасибо, Лизавета возьмет.
Над головой девушки табличка с номером «5». Я сообразила, что это и есть Маруська из пятого вагона, о которой сказал вчера дядя Федя. Видимо, я стала рассматривать ее с откровенным любопытством, потому что она спросила, усмехаясь:
— Давно не виделись?
— Ну, ладно, — заторопился дядя Федя, заметив мое смущение. — Если Витька откуда выпорхнет, пошли его ко мне.
Маруся кивнула.
— Что же мне с тобой делать? — спросил дядя Федя, когда мы вернулись в свое купе.
Я не успела ответить, как вошла вторая наша проводница — Тамара. Я еще не познакомилась с ней. Не глядя на меня, громко заговорила:
— Федор, девушка-то твоя, может, в вагоне останется покараулить? А я бы съездила.
Дядя Федя хмуро глянул на нее.
— Она тебе никакая не сторожиха. Не твоя сегодня очередь. Али еще не нахапалась?
«Ой, опять дядя Федя грубит…»
— Я останусь, пожалуйста, если нужно, — живо сказала я.
Проводница обрадовалась, побежала в купе, крича на ходу:
— Тут уборщицы придут, так ты впусти их, они знают, чего делать.
Дядя Федя стал надевать телогрейку.
— Не из-за нее оставляю тебя в вагоне, — все еще сердясь, заговорил он. — А потому только, что боюсь отпускать одну. А самому некогда. Вот что, — тронул он меня за плечо. — Если успею, мы с тобой съездим к сеструхе хоть на минуточку, скажем ей, когда в следующий раз встречать, и так и далее…
— Ладно, — согласилась я.
— В крайности письмо ей отошлем, — сказал дядя Федя.
Вагон дернуло. Видимо, нас потянули в отстойный парк. Дядя Федя сунул мне ключ-специалку — им можно открыть любую дверь в составе — и уже на ходу соскочил с подножки.
6.
Я бродила по вагону, припоминая, кто ехал на этой полке, кто — на той. Было немножко грустно оттого, что никогда больше не встретятся эти люди. А почему нет? Я же буду поездным электромонтером, буду ездить в Москву. Может быть, снова кто-то из них попадет в мой вагон.
За окном ничего интересного. Москва рядом, но я ее не чувствую. Состав наш поставили среди других. С обеих сторон — грязные бока вагонов, мутные стекла.
Хотя бы уборщицы пришли скорей. А еще бы лучше — Витька. Куда он умчался так быстро? Сколько сейчас времени?
Я прошла в нерабочий тамбур проверить свою лепешечку. На месте… Вставила «специалку» в среднюю дверь и вышла на железные мосточки между вагонами — дядя Федя называет их «фартуками». Этим же ключом открыла следующую дверь и оказалась в соседнем вагоне. Если у нас шестой, значит, это — пятый.