Наталья хлопнула руками по толстым своим бокам.
— Ты подумай, Клань, столько километров ночью по тайге шел!
И вдруг строго повернулась к Василию.
— А если бы медведь тебя задрал? Ты хоть думаешь, что творишь?
Вася рассмеялся, как ребенок, Наталья быстро, смятенно взглянула на Клавдию. Та, глядя куда-то в сторону, усмехалась.
— Принеси дров! — крикнула Наталья парню, и тот, сразу оробев, вышел из палатки. — А ты не насмешничай!
Клавдия очнулась от окрика и не сразу поняла, на что сердится подруга. Вздохнула.
— Я не над тобой, Наташа. И не над Василием. Над собой я.
Наталья недоверчиво покосилась на бледное после бессонной ночи лицо Клавдии.
Вася принес охапку дров и, забыв недавние огорчения, начал хозяйничать. «Порося» подставила свою краснощекую спину, и Вася пришлепнул к ней, как холодный компресс, днище большого чайника. «Порося» зашипела, довольная.
— Спускайся, Кланя. Позавтракаем да и пойдем потихоньку.
К Наталье вернулось ее умиротворенное состояние. Она выглянула наружу, впустила в палатку свежий утренний воздух.
— Опять теплый денек будет. Хорошо дойдем.
Клавдия нехотя слезла с нар. Так бы и не спускалась, так бы и лежала целый день. Пусть бы Наталья с Васей ушли, с удовольствием одна бы осталась Клавдия. Одна в тайге.
Они поели, напились чаю, когда Вася вдруг сказал:
— Там, в поселке, парнишку убили.
— Чего?!
— Кого?!
— Какого парнишку?
— Чьего парнишку?
Как ни бились Клавдия и Наталья, большего узнать не смогли. Только на вопрос «Кто убил?» Вася ответил более или менее определенно:
— Другой парнишка.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава двадцать девятая
Зима завалила снегами неширокие проулки поселка, спрятала под белой пушистой мякотью груды досок, бревен, кирпича, сровняла колдобины, оставшиеся после многотрудных осенних ползаний тракторов и бульдозеров. Поселок выглядел уютным, чистым. Как стражи, стояли меж домиками несколько могучих кедров, помогая людям разбираться, кто где живет, — улочки в поселке «плутливые», непонятные, все дома, как братья-близнецы.
Заметно раздался таежный «пятачок», перекинулся на ту сторону трассы — там началось строительство будущей станции.
А с другой стороны Кедрового сквозь прореженный лес вечерами светили новые огни — это леспромхозовцы срубили для себя первые дома. Срубили основательно, надолго. Дорвались до лесной прорвы, им тут теперь жить да жить!
Трасса продвинулась на север. В тайгу забросили новый десант. Теперь кроме Ершика появилась Малайка. Название новой точки пошло от небольшой таежной речушки. На этот участок отправили прибывших на стройку демобилизованных солдат. Многие женщины запросились туда сучкорубами. В поселке все удивились, узнав, что и Полина Мездрина перебралась на Малайку — никогда не искала она трудной работы.
Полегче стало жить. Однажды машина Кости Плетнева будто запнулась при въезде в поселок — неожиданно вкусным пахнуло в кабину. Костя высунул голову, принюхался…
— Хлеб!
Из новой пекарни с горячей буханкой выскочила Настюра Мартынюк. Отламывала кусочки и, смеясь, совала их в разинутые рты ершиковцев. Сама белая и румяная, как булка, Настюра сияла от радости. Однако в пекарню возвращалась, громко всхлипывая, — смех и слезы у нее всегда были по соседству. Сейчас Настюра плакала о маленьком Кольке Прахове, который всего три недельки не дожил до своего хлебушка…
К зиме открылась в Кедровом и больничка на «шесть персонально-инфарктных мест», как назвал ее Бердадыш. Маленькое ее хозяйство попросили принять на себя кладовщицу Марию Карповну. Ей очень понравилась новая работа. Женщина гордилась, что имеет теперь дело не только с койками да рукомойниками, но и с таким деликатным товаром, как медикаменты.
Дома, возбужденно рассказывая мужу о новых своих делах, она так и сыпала мудреными словечками. Хохряков, желая сделать ей приятное, однажды поинтересовался:
— А это лекарство от чего?
— От слабости, — не задумываясь, ответила Мария Карповна, а назавтра осторожно выведала у фельдшерицы, в каких случаях оно применяется. Оказалось, при ревматизме.
«То же и получается, — решила Мария Карповна. — Когда у человека от ревматизма кости ломит — по всему телу слабость идет».
Врач и фельдшерица Надя улыбались, прислушиваясь, как завхоз «обрабатывает» в коридоре больных, подробно расспрашивая, на что жалуются, какой у них аппетит, какой стул и так далее. Горячее стремление Марии Карповны приобщить себя к медицине было немножко забавно, но безобидно: ведь все назначения делали принявший новую больницу молодой врач или Надя, а Мария Карповна в их присутствии выдавала по списку нужные медикаменты да раза два ездила в Шурду для их пополнения.