— Сидишь? — спрашивал он, сжимая сигарету редкими зубами.
— Занимаюсь, — откладывая учебники, отвечал Петр.
Наверняка Костя просто подсмеивался и над ним, и над его должностью. Да и не только он. Все в поезде, наверно, усмехались. Ему не хотелось так думать, но он чувствовал, что и Гурьянов стал относиться к нему с меньшим интересом, равнодушно. Это очень расстраивало Петра.
Михаил Козлов старательно высчитывал что-то на бумажке, закусив нижнюю губу. Еще в августе, когда Петр был болен, Козлов взял отпуск, съездил в Новосибирск и сумел восстановить право на учебу, которую забросил. Перевелся в Горноуральский железнодорожный институт, осенью кое-что сдал и вот учится теперь на третьем курсе. Это и была та «свинья», которую он «подложил» Ступину: попробуй сковырни его — молодой, подающий надежды студент-производственник.
Петр вдруг рассмеялся:
— Слушай Мишка, а вдруг у Ступина и в мыслях нет подкапываться под тебя? Вот и будешь как дурак ходить в грамотеях.
— Молчи уж, п-пентюх ссыльный.
Глава тридцать вторая
Перед самым Новым годом в таежный поселок прибыла из Шурды парикмахерша. Обмела в ледяных сенях «заезжей» подшитые валенки, в пустой комнате с рукомойником в углу сняла с себя три шали, полушубок и села возле горячей печки на единственную табуретку.
— Ну и заехали вы! — сказала уборщице Шуре.
Та и ответить не успела, как женщина заговорила снова:
— У меня план. Так что времени терять не будем. Где клиенты?
— Какие клиенты? — не поняла Шура.
— Ну… Стричь, брить… завивать.
— А-а, — из соседней комнаты, в которой почти впритык стояли четыре койки с жиденькими подушками, Шура вынесла табуретку и устроилась у печи, рядом с гостьей.
— Так и будем сидеть? — немедленно спросила та. — А что ж делать?
— Люди-то где?
Шура подошла к окну и громко задышала на замерзшее стекло. Добилась — оттаяло темное пятнышко. Пристроилась к нему одним глазом и еле-еле разглядела контору. Только в отделе кадров горел свет, остальные окна терялись в утренней морозной мгле — еще не было и семи часов утра.
— Разве что Хохрякова позвать…
— Давай Хохрякова, — согласилась парикмахерша и стала вынимать из чемодана всякие баночки, скляночки. — Стол мне еще надо.
— Разве что из конторы принесу…
— Неси из конторы.
Шура вернулась довольно быстро. Вся заиндевевшая, покрасневшая, втащила в комнату маленький стол.
— А Хохряков где?
— Они приветствие пишут…
— Какое еще приветствие?
Шура присела на табуретку и радостно сообщила:
— Наши строители к Новому году план перевыполнили. Трассу по тайге подвинули дальше, чем надо.
— Ну и что же за это будет? — рассмеялась парикмахерша, ловко раскладывая на столе ножницы, бритву, бигуди…
— Приветствие будет и награда.
— Им — награда, а мой план — гори? — продолжая разбирать чемодан, ворчала женщина. — Я черт знает по каким ухабам ехала сюда двое суток, промерзла вся да еще матерщины наслушалась…
— С Костей Плетневым ехали? — спросила Шура.
— Уж не знаю с кем, А только как увязнет его машина или встречные загородят зимник, он и выпустит такое, что уши под тремя шалями дыбом встают.
— С Костей, — убежденно кивнула Шура.
Она сбегала к соседним домикам, потопталась у темных окошек, не решаясь постучать. Сегодня «актированный» день, мороз сорок семь градусов. На трассу люди не пойдут, пусть хоть поспят подольше.
Шура только месяц назад пришла сюда пешком из деревни, которая уместилась в маленькой ложбинке, в тридцати километрах от Шурды. Всю жизнь она прожила там. Родительский домишко стоял на берегу светлого прозрачного озера, воду которого не могли замутить даже осенние дожди.
Родители умерли рано. Тихая, неприметная Шура одна вела маленькое хозяйство и работала в полеводческой бригаде. Четыре года назад неожиданно посватался к ней тракторист из той же деревни, и Шура переехала на другую сторону озера. Четыре окна ее нового жилья смотрели в ту же чистую воду, но никогда этот берег не освещался солнцем так ярко и тепло, как родной южный бережок.
А два месяца назад тракторист привез в дом вместе с сундуками новую жену — богатую вдову.
Родительский домишко был уже продан, да и от стыда Шура не могла остаться в деревне. Добралась до Шурды, узнала о стройке и пришла в тайгу.