— Кончилась Полькина семейная жизнь, — съехидничал в столовой дед Кандык, но на него шикнули: ладно тебе, помалкивай!
Колечкин энергично занимался новым таежным участком, взял на себя все организационные вопросы, не забывая и производство.
— С лесниками опять конфликт на Малайке. Надо ехать, — говорил Ступин. — Да и котел нужно другой увезти: тот мал, ртов прибавилось.
Начальник был доволен — пусть Станислав полностью возьмет на себя Малайку, потому что сам он занят на Ершике, а главный инженер контролирует строительство постоянного поселка.
Но вот как-то приехал с Малайки прораб и сказал Хохрякову:
— «Дипломированный» петухом ходит перед девчонками.
Другой раз сообщили, будто Колечкин приезжает на Малайку с вином и распивает его с девчатами в вагончике.
Это уже никуда не годилось, и обеспокоенный Хохряков решил поговорить со Ступиным. Тот неожиданно признался:
— Я уже и сам кое-что заметил. Нельзя, видимо, держать его на таком приволье. Ну ладно, — вздохнул он. — Вот вернусь из Горноуральска, подумаю, как быть.
Через неделю в новые ремонтные мастерские пришла рассыльная и сказала, что начальник поезда просит главного механика зайти к нему.
Василий Чураков вышел от Ступина растерянный и взволнованный. Хохряков столкнулся с ним в дверях, но тог даже не заметил его.
По поселку пронесся слушок: Чураковы собираются уезжать. Как так? Неужели из-за Прахова? Так ведь он вроде потише стал, пьет меньше. Елена подкараулила Надежду Чуракову, увела в сторону, стала расспрашивать…
И вот в кабинет к начальнику без стука вошел трезвый, но мрачный Александр Прахов. Не здороваясь шагнул к столу.
Ступин нахмурился.
— В чем дело?
— А в том, что не спекулируйте на наших семейных делах, — глухо проговорил Прахов. — Мы тут без вас разберемся. Ваше дело десятое. Понятно?
— Вы о чем? — хмуро бросил Ступин.
— Сами знаете о чем. И нечего делать вид, будто хотите оградить Чуракова от меня. Не нуждается он в вашей помощи и ни в какой другой поезд не поедет.
— Минуточку… — еще более нахмурился Ступин.
— Скажите уж прямо, что не знаете, куда сунуть своего «дипломированного» бабника. Вот и подкапываетесь подо всех. Петр Росляков чем вам плох оказался?
— Прошу не давать мне указаний! — Ступин побагровел, вскочил, на мелкие части изорвал листок от календаря, на лице белоснежно проступали корявины. — Я знаю, что делаю!
Подергал воротник, прикрыл глаза, чтоб успокоиться.
— Чураков, к вашему сведению, согласился. Разве ему будет хуже в поезде, который дислоцируется возле Горноуральска?
— А вы спросили, нужен ли нам ваш «дипломированный» вместо Чуракова? — побелел механик.
— И спрашивать не собираюсь! А вас давно мог бы уволить за пьянку, за прогулы, за шантаж!
Присутствовавший при разговоре Хохряков схватил Прахова за плечи, всем телом уперся в его широкую грудь, толкая к двери.
— Александр, уйди, — уговаривал он. — Уйди, Александр.
— Вы сами требовали, чтоб Чураковы уехали! — хрипел Ступин. Кадровик повернулся к начальнику.
— Не то говорите. Нельзя так!
Прахов вышел, хлопнув дверью.
На другой день Василия Чуракова снова вызвали в контору. Ступин рассказал ему о «возмутительной выходке» Прахова, напомнил, что с самого начала не требовал ухода главного механика, а просто предлагал хороший вариант, о котором случайно узнал в тресте. Он и сейчас ни на чем не настаивает, но если откровенно, то его смущает, что Чураков лишь практик, не имеющий специального образования. Стройка разрастается, теперь она будет под неослабным контролем главка. Чуть ли не в марте из Москвы должен приехать один из руководителей — проверка будет серьезная. И если Чураков считает, что он сумеет обеспечить фронт работ и механизмами и своевременным ремонтом… Ну тогда что ж… дай бог.
Скромный, тихий человек, Василий Чураков не знал, что ответить начальнику. Наверно, не покажется ему серьезной такая причина, что трудно расстаться со своим коллективом. Да и не о том разговор. Разговор идет о работе.
А на работе дела неважные. С механизмами трудно, их и сейчас не хватает. За морозы трактора и трелевщики здорово поизносились — их не глушили сутками. Бригад стало много, а пил почти не добавилось. Позарез нужна танкетка, а трест никак ее не выделит. Да что там говорить! Много еще всего надо.
Но если бы это зависело от него! Разве бы он пожалел время или руки?