— Делайте как хотите, — главный механик пошел из кабинета, опустив плечи. Он так измотался за последние месяцы, так извелся и на работе, и с той бедой, что чувства притупились.
— Нет, я только предлагаю, а уж вы решайте, — несколько растерялся Ступин, а когда за Чураковым закрылась дверь, крепко потер ладонями виски и надолго задумался.
Глава тридцать шестая
В марте доехать от Шурды до Кедрового — задача нелегкая. Все, кто обживает тайгу — строители, леспромхозовцы, нефтяники, газовики, — норовят ухватить зиму за хвост, впрок подбросить необходимое. Машины идут одна за другой, Дорога разбита, шоферы не выпускают из рук лебедку: все кого-нибудь тянут или сами вытягиваются из ухабов.
Помогают телеграфные столбы — за них можно уцепиться тросом и вылезать. Несколько километров можно проехать по асбестовой тропе, насыпанной гурьяновскими строителями, но и она кончается.
Подремывая в Костином МАЗе, Петр вспомнил, с каким пристрастием допрашивал его Ступин об асбестовой крошке: откуда взял? Да, это Гурьянов по просьбе Петра выписал ее буровому мастеру, с которым Петр познакомился в колхозной больнице. И нефтяники утрамбовали площадку возле своей вышки. И Звяньгин сделал узенькие дорожки к яслям и детскому саду. Даже неловко, как щедро расплатились они за это. И цыплят привезли, и скважину пробурили.
Петру нравился Звяньгин. Не потому, что вытащил его из болота, — об этом Петр вспоминать не любил, — за многое другое уважал он Звяньгина. Кое-кто говорил о председателе колхоза — «хват», «ухо с глазом», а Ступин назвал «блатмейстером».
Побольше бы таких «блатмейстеров». Не блат у него с разными организациями, а производственная дружба. Кто сейчас снабжает строителей Гурьянова квашеной капустой, картошкой и прочими продуктами? Звяньгин. И ему хорошо, и строителям неплохо. А если и схитрил тогда немного насчет подшефного колхоза — так разве это в нем главное? Он — работник, вот что главное. Принял колхоз развалюху, а сейчас «Светлый путь» — один из передовых: больницу построил Звяньгин, ясли, школу… А фермы у него какие!
Не для личного хозяйства старается человек. О нем он совсем не заботится. Только радиоприемник у него хороший — интересуется Звяньгин последними известиями, хочет знать, что делается в мире, а особенно в его Шурдинском районе: какой колхоз хвалят, какой ругают.
И еще любит он одеться и причесаться аккуратно. Не в каждом колхозе увидишь парикмахерскую, а у него есть. Уже на третий день прислал он в больницу к Петру Рослякову мастера, и тот, несмотря на высокую температуру у клиента, напрочь все сгреб с его лица.
Опять на болоте «пробка». Костя, вяло ругнувшись, откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза, уютно сложил на груди руки:
— Пусть теперь меня «растаскивают». А я уж натаскался.
Прошло довольно много времени, никакого движения не чувствовалось. Шоферы не торопились выходить, выжидали — может, рассосется без их помощи, курили и дремали в кабинах. А Костя и в самом деле уснул — вторые сутки они в пути.
Петр выскочил на дорогу. Над болотом посвистывала темная ночь. Только фары машин выбрасывали пучки света, освещали кузова стоящих впереди МАЗов, самосвалов, ЗИЛов…
Петр вгляделся в длинную ленту замершего каравана и пошел узнать, кто завалился.
Но дело было в другом: не смогли вовремя разъехаться встречные и теперь стояли нос к носу на очень неудобном для объезда месте. Шоферы поругивались без энтузиазма.
— Уснул за баранкой, так и скажи, — говорил один.
— Это ты шары выпучил не в ту сторону, — отвечал второй, — мог бы остановиться на том длинном свертке. Фары-то мои видел ведь.
— Хватит ругаться, — закуривая, посоветовал Петр. — Никакие свертки уже не помогут. Тракторы в вашей колонне есть?
— Нет, вроде не трещали.
— У нас тоже не слышно было, — отозвался второй шофер. И указал пальцем в сторону. — А вон там что чернеет? Трактор не трактор…
По глубокому снегу Петр пошел к чему-то темному, стоявшему метрах в двадцати от дороги. Это и в самом деле был трактор. С вагончиком. Наверно, нефтяники оставили.
Петр ощупал мощные гусеницы — ничего себе! И не видал таких.
Вернулся с дороги, закричал, приложив к губам согнутые ладони.
— Э-э-э! Трактористы в колонне есть?
Ему не хотелось тревожить Костю, однако именно Костя вышел первым.
— Ну?
Петр повел его к трактору. Костя забрался в кабину, подвигал рычагом, вылез.
— Я с такими дела не имел.