Наскоро сделанные носилки разъезжались, ломались, лопались… Потом уж просто связали несколько тонких берез, сделали подстилку из мха и понесли. Страшно вспомнить, как шли по тропе через болото. Костя часто терял сознание.
— Я боялся, не сотрясение ли мозга у тебя, — признался сейчас Петр и, прощаясь, сказал: — Учти, к моей свадьбе должен быть на ногах!
Костя промолчал. Видно, все еще не мог простить другу, что из-за него насовсем уехала со стройки хорошая девушка Галина.
Петру и самому тяжело думать об этом. Галя пишет из Ленинграда Михаилу Козлову, что до сих пор видит во сне тайгу и трассу. Просит сообщить, как идут дела, до какого километра продвинулась насыпь, с каких карьеров возят грунт.
О Рослякове в тех письмах — ни слова.
…В поселке тогда сразу стало известно, что Петр вернулся из Шурды с девушкой. Похоже, он и не собирался делать из этого тайну. Клавдия в раскрытые двери конторки видела, как хлопотливо-заботливо таскал он от раздатки тарелки с едой, как расставлял их перед своей суженой. В том, что большеглазая тоненькая девушка его невеста, Клавдия не сомневалась: на лице Петра, как на ладошке, все написано. Любовь у него. Пришел, видно, срок.
А девушка хорошенькая. Никого Петр не видел, кроме нее. Он даже не заметил, как в столовой появилась Галина.
Только тогда увидел, когда она с подносом подошла к его столику…
Клавдия не слышала разговора, но хорошо видела лицо Петра. И ждала: как все получится, что теперь будет.
А Петр улыбнулся Гале радостно, помог снять с подноса тарелки. Когда она села, указал ей на свою девушку, видимо, познакомил их. Та протянула руку над столом, и Галя пожала ее.
Потом поднялась и пошла к окну раздатки. Постояла там с минуту и вышла на улицу.
В тарелке остывал ее суп. Вот Петр начал оглядываться. Галины все не было. Каждый раз поворачивался, когда стукала входная дверь. Нету Галины.
Невеста Петра, видно, поняла что-то. Перестала есть, сидела с опущенными глазами. Но вот взглянула. Будто вопрос задала Петру.
А он и сам расстроился. Отодвинул тарелку со вторым, поставил на это место локти, пальцы сцепил у подбородка. Повернулся к невесте и стал говорить. Она слушала и все смотрела ему в глаза. Потом притронулась к его руке и быстро поднялась. Он тоже встал, и оба пошли из столовой.
Клавдия — к окну.
Девушка шла к «Дому офицеров», а Петр вышагивал в сторону поселка мехколонны.
Похоже, дала ему невеста совет повидаться с Галиной. Значит, поверила.
Клавдия не осуждала Петра. Любовь — дело такое. Постороннему тут все равно не разобраться. И уж лучше бы не совались люди!
Петр не нашел Галю в конторе, отправился к ней домой. Дверь была заперта изнутри.
— Галя! — приблизив губы к щели, негромко окликнул Петр. — Открой, пожалуйста!
Галина не ответила. Но было ясно, что она дома.
Он стоял перед дверью и старался разобраться в том, что произошло, вспоминал, что было у них с Галей. Да, она нравилась ему. Он дружил с ней, ходил в кино, танцевал в клубе. Бывал у нее дома. Он любил разговаривать с ней, спорить, хотя она нередко «загоняла его в угол» и выигрывала спор.
И больше — ничего.
У них была хорошая дружба, уж сейчас-то Петр знает это точно.
«А может, она ушла из столовой совсем не из-за меня? Вспомнила что-нибудь и убежала».
— Галя! — уже более настойчиво произнес Петр. — Открой! Ну-что ты в самом деле…
Нет, она ушла после того, как он сказал: «Познакомься, Галя, это Фая, моя невеста».
— Галя… Я люблю ее. Слышишь? Давай поговорим. Мы же с тобой друзья…
За дверью было тихо.
— Вот уж такого я не ожидал от тебя, Галя! — расстроенно проговорил Петр.
И ушел.
— Она очень любит тебя, — узнав обо всем, сказала Фаинка.
— А ты?
— И я тоже. Очень!
Фаинка вздохнула совсем по-бабьи и продолжала задумчиво:
— Галя, наверно, уедет отсюда.
Петр энергично запротестовал:
— Ты не знаешь ее. Она никуда не уедет, пока не достроит дорогу. Ей здесь не климат, а она работает. Галина очень любит трассу.
— А тебя еще больше, — упрямо обронила Фаина. — И, наверно, уедет.
— Ну что ты такое говоришь, Фая!
— Я бы уехала.
На другой день Петр снова разыскивал Галю, но ее не оказалось в поселке — ушла на участок. А на следующее утро он отправился в Медвежий. Чувство радости от того, что в Кедровом его теперь будет ждать Фаинка, было омрачено.
Но Петр все-таки не допускал мысли, что Галя может уехать.