Дорогу неожиданно преградил пьяный человек в распахнутой телогрейке.
— Обман! — притоптывал он вихляющимися ногами. — Все на обмане! Жидкий подлесок — одна цена, густой — совсем иная. А здесь? — ткнул он пальцем в Петра. — Все под одно идет! Правильно это? Неправильно!
Из-за угла дома выскочила женщина, схватила пьяного за шиворот, но тот упирался.
— Да я здесь и часу жить не намерен. Летом комаров своей кровью поил, а сейчас на койке мерзну, руководство даже про дрова не заботится…
— Иди-ка ты, иди, не путайся под ногами у добрых людей, — тянула его женщина, и пьяный, пытаясь вырваться, свалился под ноги Кузеванову. Женщина закрыла лицо платком и заплакала.
— Только тут и жизнь увидела с ребятишками, — горько всхлипывая, говорила она. — На хорошую работу определили, квартиру дали. Люди какие! Чего нету — иди проси, всегда выручат. А из-за него… — Она вдруг яростно пнула мужа валенком, и тот, уже поднявшийся на четвереньки, рухнул снова.
— Зачем же так, — смущенно проговорил Кузеванов, а Петр подхватил пьяного под мышки, оттащил его к столовской поленнице.
— Товарищ начальник! — женщина приложила к груди обе руки. — Он без меня не уезжает, — кивнула на поленницу. — А я больше не хочу мотаться за ним. Товарищ Хохряков, — повернулась к кадровику, — из городов в два счета выселяют пьяниц и тунеядцев, а вы чего глядите?
— Вот к нам и выселяют, — хмуро заметил Хохряков. — Шкафы от них ломятся.
Когда двинулись дальше, Петр счел нужным разъяснить:
— А с подлеском дело давнее. Сначала не знали, как выписывать наряды. Платили одинаково и за густой и за жидкий. По площади. Ну и получался обсчет.
— Выходит, не зря вам попало сейчас от этого критика? — улыбнулся Кузеванов.
— Все уже забыли про те обсчеты. А ему, — Петр бросил насмешливый взгляд на пьяницу, — больше поговорить с вами не о чем. А хочется!
Ступин встречал гостей на крыльце. В столовой у ситцевой занавески стояла принаряженная Клавдия. Она быстро оглядела пришедших, сразу отметив, что Заварухина нет. Значит, и сегодня не приехал с Ершика.
Вымыв у порога руки, Кузеванов несколько оторопело поклонился Клавдии, кивнул посетителям, поспешно доедавшим ужин.
— Сюда, пожалуйста, — улыбнулась Клавдия, и Кузеванов, наконец оторвав взгляд от красавицы, прошел за цветастый полог. За ним волной вкатились остальные.
Петр не собирался задерживаться здесь, обещал Фаинке прийти ужинать в «Дом офицеров». Но ему хотелось поговорить с Гурьяновым, рассказать о своих делах, расспросить про новости, узнать что-нибудь о Звяньгине. Они только пристроились в дальнем углу за столиком, освобожденным шоферами, как из-за ситцевого полога выглянул Малыгин и позвал Гурьянова:
— Иди-ка сюда, друг любезный, вопрос к тебе имеется.
Петр посидел какое-то время, но поняв, что Гурьянова скоро не выпустят, поднялся.
В сумрачном углу столовой кто-то все еще «тюкал» рукомойником. Петр всмотрелся и узнал Ступина. Тот вымыл руки, вытер полотенцем и, неслышно шагая, приблизился к занавеске. Постоял в нерешительности. Из-за полога доносились голоса, вот кому-то довольно резко ответил Кузеванов…
Ступин все стоял. Потом направился обратно к умывальнику, намочил ладонь и начал тереть ею рукав своего кителя.
«Почему не заходит? — снова усевшись за стол, удивленно следил за Ступиным Петр. — Боится, что ли. Поднял такую суматоху, заставил выгребать мусор из всех углов, контору до сих пор держит по кабинетам «на стреме», а сам топчется у порога…» Петр почувствовал что-то похожее на презрение, но еще сильнее была досада, почти злость на тех, за ситцевой занавеской: могли бы и вспомнить, что хозяин-то здесь все-таки Ступин. И уж совсем неожиданно кольнула острая жалость к этому заметно постаревшему за последнее время человеку.
Ступин подошел к вешалке, стал искать свое пальто.
«Неужели уйдет?»
Тот долго рылся в кармане, достал носовой платок, сухо высморкался, положил платок обратно и все стоял у порога.
Петр взял стакан и звякнул им по грязной тарелке.
Ступин огляделся и буквально ринулся к Рослякову, обегая пустые столы.
— Ну вот, хоть найдем минутку поговорить, как там у вас, в Медвежьем. А то сегодня сутолока такая, людей понаехало!
Из кухни с большим подносом вышла Клавдия и осторожно направилась в отгороженный угол, но, почувствовав движение в столовой, оглянулась.
Петр приподнялся, многозначительно потыкал пальцем в свой загроможденный грязной посудой стол. Она кивнула и ловко пробралась к ним.