— Приходили с электростанции, спрашивали, почему папа на работу не вышел, не сменил напарника.
— А где же он?
— Не знаю. В общежитии нету.
— На вон-те, на вон-те, — совсем как бабушка Пелагея, похлопал себя по бокам Петр. — Детектив в двух сериях! — И посоветовал Фаинке: — Беги домой, а я поищу его.
Глава сорок девятая
Петр сидел на корме в обнимку с новым мотором «Москва». Нос лодки высоко вздымался над разрезной волной, брызги разлетались в стороны, росой падали на прибрежные травы, на прошлогодний рыжий осот и на ярко-зеленый нынешний.
На берегах белым цветом бушевала черемуха, порхали редкие бабочки. Кулики зигзагами мчались впереди лодки, будто заманивали ее куда-то. Порой отчаянно бились на воде глупые утки, стараясь убежать от мотора.
Петр ехал и на все корки ругал Глазырина…
В тот вечер, идя на розыски тестя, он увидел его в коридоре общежития. Глазырин сидел на маленьком ящичке и стягивал сапоги. Из комнаты вышла Шура. Узнав Петра, так и замерла с большими домашними тапками в руках.
— Давай, — тоже смутившись, проговорил Глазырин и спросил, не глядя на зятя: — Сосед мой где?
— Разве что в столовку ушли или в клуб… — пролепетала Шура и почти побежала в конец коридора, в свою комнату.
Петр, хитро усмехаясь, встал перед Глазыриным.
— Сейчас я, — сказал тот, зная, что с зятем долго в молчанки не наиграешь…
…В день свадьбы Петра и Фаинки Клавдия Маклакова то и дело заигрывала с Глазыриным, рассказывала ему что-нибудь озорное, посмеивалась над его «вдовством» и убегала донимать других мужиков.
Глазырину было лестно, что эта красавица обратила на него внимание и даже пригласила танцевать. Танцевать он не умел, но, чтобы как-то удержать Клавдию возле себя, нарушил запрет Петра и намекнул, что ездил на лодке к староверам и видел там такое, что только в музеях выставляют напоказ. Клавдия была возбуждена, слушала невнимательно и все порывалась куда-то бежать. Тогда Глазырин стал подробно рассказывать про стариков. Живут в тиши, не знают, чего в мире творится. Хозяйства у них махонькие, из брошенных домов крапива произрастает. Живут так тихо, будто и нет их на земле.
— Ну да? — недоверчиво усмехнулась Клавдия и вскоре увлекла куда-то Леху-механика.
— Я думал, ничего она из того разговору не упомнит, — оправдывался перед зятем Глазырин, — а она назад два дня вызвала меня ночью из общежития и стала просить: свези да свези ее к тем староверам.
Глазырин как раз отдежурил смену, впереди свободные сутки. Прикинул: вода высокая, мотор хороший, можно поспеть.
Выехали ранним утром. Ключ от ящика Глазырин решил у Петра не брать — Клавдия приказала никому ни слова не говорить про эту поездку.
Доехали. Привез ее к Полуферье. У той уж девятый родился, нарекли Зиновием по тому же «Прологу»… Иларион был на лове.
Клавдия пошла по хутору знакомиться со старухами, платок по-ихнему повязала, губы поджала, не улыбнется никому. Во всех избенках была, в брошенные тоже заглянула.
— Хорошо-то как! — сказала.
А дед Фиогней заужимался сразу:
— Если нравится, оставайся. На помочь позовешь, и тебе домик справим.
— А я останусь, — объявила Клавдия.
— Я, конечно, подумал: шуточки шутит. А как пришло время отправляться, она и взаправду не едет, — рассказывал Глазырин. — Я в лодку уселся, мотором затарахтел, думаю, испугается, что оставлю ее, живо залезет. Нет! Стоит на берегу со старухами и ручкой мне помахивает. «Езжай, я здесь жить буду». Я опять не верю, пошутил еще:
— Одна? Может, меня с собой оставишь?
— В монастырь с мужиками не уходят…
Лодка круто завернула по изгибу реки, и Петр еле успел пригнуть голову — огромный, темный ствол упавшего дерева преградил дорогу. От неожиданности Петр выпустил мотор, и через секунду лодка крепко ткнулась носом во влажную землю. Ухватившись за крепкие космы осота, Петр выскочил на берег и пошел к месту, которое только что удачно проскочил.
Это не завал, не дерево. Это широкая черная труба, и, между прочим, под ней можно свободно проехать.
Петр сел на трубу, поглаживая ладонью ее шершавые бока. Подумал — если пойти на юго-восток, можно наступить на пятки нефтяникам: труба вышла из-под земли и, видимо, совсем недавно вписалась в этот пейзаж.
Опять понеслась лодка… Петр вернулся к мыслям о Клавдии.
Она отсутствовал уже три дня. Удалось выяснить: Клавдия договорилась с поваром, сказала, что поедет в Шурду, использует заработанные «отгулы». Глазырин при встречах многозначительно поглядывал на зятя, давая понять, что дело плохо. Послушать Глазырина, так выходило, что Клавдия ушла совсем, не хочет больше жить «в миру».