— Ага. Вчера приехал, натаскал воды в бак и опять укатил.
— А ты чего дома моешься? Сегодня же обе бани женские.
— Печку топила да и надумала помыться…
Фаинка вдруг смутилась, взяла мокрое полотенце, стала развешивать его над плитой.
Клавдия смотрела на нее, улыбаясь.
— Я правильно догадалась, Фаечка?..
— Правильно…
Клавдия подошла и обняла ее за плечи.
— Петру-то кого надо?
— Сына, Володьку…
— Сколько уж времени, Фаечка?..
— Да всего три месяца…
Клавдия чуть подумала и хлопнула ладонями:
— С ума сойти! Когда я приеду с учебы на новое место, Володьке уж годик будет! — воскликнула с веселым удивлением.
Фаинка рассмеялась:
— На своих ногах к тебе побежит.
— Ага! Телеграмму пришлю, пусть встречает меня Володька!
Счастливо смеясь, Фаинка раскрутила тяжелый жгут волос, встряхнула, и на Клавдию повеяло влажной тайгой. Самой-самой весенней… Когда еще кругом снег, а на проталинках, сквозь прошлогоднюю листву, уже пробиваются к свету первые цветочки… Белые-белые подснежники…
Глава пятьдесят шестая
Хохряков сидел в своем кабинете и писал характеристики. Этим же занимались сейчас и в парткоме, и в постройкоме. Многие отличились на трудной таежной стройке — и свои, коренные, и те, что уже здесь накрепко «прикипели» к поезду.
Устала рука. Хохряков выпрямился и посмотрел в окно. Виднелась унылая «облысевшая» площадка бывшего поселка мехколонновцев. В середине лета их срочно отправили на другое место. Уехали субподрядчики, увезли свои домики. Прибывшие в тайгу железнодорожники погоревали: поздно отбыла мехколонна, хорошо было бы с весны раскопать под огороды прогретую землю.
Хохряков подошел к окну. Теперь отлично был виден новый поселок по ту сторону железной дороги. Бельм вокзал, двухэтажные оштукатуренные дома, магазин, сверкающий широкими окнами, школа-десятилетка, баня… Все, что потребуется людям, которые будут здесь жить. И дальше, к северу, по сторонам новой магистрали стоят такие же станции и поселки.
Придет срок, и города будут в этих краях…
А пока что вокруг тайга. Хохряков думал о ней с уважением. Встретила сурово, покорялась нелегко, научила преодолевать трудности. Возмужали люди, поднабрались упорства, опыта, стали увереннее в себе. Спасибо, помогла вырастить своих командиров, своих мастеров. Теперь за ними в люди не ходить, теперь можно и «порыться», принимая новичков.
К станции подошел поезд. Остановиться не успел, а уж вдоль состава побежали двое в разные стороны. Хохряков видел, как они тыкались масленками в каждое колесо, помахивали молоточками. Едва ли три минуты прошло, а тепловоз опять загудел и двинулся дальше, на север. Видно, срочный груз, если самая большая станция в тайге его, можно сказать, на проход пустила. Может, для нефтяников что идет, может — для газовиков… Или еще для кого. Теперь там — жизнь…
Первое время, заслышав гудок тепловоза, Хохряков вскакивал и бежал к окну — хотелось видеть на новой дороге каждый состав. С лесом, с нефтью… Или пассажирский поезд. Если сейчас этим заниматься — работать было бы некогда. К окну уже больше не бегает, но гудки слушает и не перестает радоваться им.
Да-а… Дорогу построили. Предстояли награды. Но ордена и медали найдут своих хозяев уже на новом месте. Не быстро это делается. Бердадыша, например, орден Трудового Красного Знамени отыскал уже здесь, в тайге, а заработал он его на Братской ГЭС.
Хохряков снова сел. Отдохнула рука, надо писать характеристики. Писать обстоятельно, убедительно. Чтобы там, где их будут рассматривать, поверили: достоин этот человек награды.
Вот и еще одна написана. На Мишу Козлова. Все хорошо у парня — образование высшее получил, на работе хваткий, сообразительный, наверняка будет ему в скором будущем повышение в должности. А в личной жизни не повезло. В поезде столько новых семей создалось, а Миша Козлов все ходит холостым. Была у него девушка, та «бирюсинка», которую привел когда-то на Петину свадьбу Леха-механик. Дружил с нею Миша, но вот уехала она в отпуск и не вернулась — видно, зацепила ее где-то другая любовь.
Ну что ж… Так и бывает на больших стройках — один уехал, другой приехал… Вчера пошел Хохряков на вокзал и вдруг видит: незнакомый пожилой человек выдает из вагона в протянутые руки Галии старуху. Хохряков только ахнул: ну, братцы!
— Не померла, выходит? — глупо спросил у Ислама.
— Зачем помер? — осклабился тот. — Отлежался. С нами новая места ехать захотел.