— Борь…
— Чего?
— Ты не звони больше. Ладно?
— Ладно, — охотно соглашается Борька.
Постояла-постояла у телефона, не выдержала: позвонила в цех, Зине, и равнодушно спросила:
— Когда мы с дядей Федей отправляемся?
Она ответила сердито:
— Сама высчитать не умеешь, что ли?
И назвала день.
Ну все! Значит, точно: еду в Москву! Ура!
15.
Борька пришел с работы, принес под мышкой телогрейку.
— Елизавета Константиновна, наша секретарь-машинистка, дала.
Телогрейка не новая, но совсем еще крепкая. Борька надел ее на меня и оглядел со всех сторон.
— Из большого не выпадешь, — заключил он. — Вниз наденешь мои свитеры, и будет хорошо.
— Не надену я их!
— Почему?
— Долго с ними возиться.
— Один все равно наденешь. А то уже холодно.
Мне очень хочется взять в дорогу черненький сарафанчик, переделанный из маминого платья. И полосатую кофточку. Но я не знаю, как посмотрит на это Борька. Это единственный мой более или менее приличный костюм.
— Я ведь в Москве встречусь с Наташей, — начала я издалека.
— Ага, интересно, какая она стала? — откликнулся Борис. — Давай, этот хлястик немного подтянем?
— Давай. Я, наверное, даже к ней домой съезжу.
— Обязательно съезди.
— Борь, мне не мешает взять с собой сарафанчик и кофточку. Ведь Москва все-таки, правда?
— Конечно, возьми.
Я радостно кручусь в телогрейке перед нашим маленьким зеркальцем, но в нем ничего не видно.
— Борь, Елизавета Константиновна согласилась продать нам ее?
— Ни в какую!
— На одну поездку дала?
— Нет, насовсем. Говорит, что она у нее зря под ногами путается.
— Ой, Борь, ты должен был настаивать!
— Если хочешь знать, я так настаивал, что даже редактор из кабинета вышел.
— И что?
— И сказал: нельзя ли, братцы, потише?
…Прошел еще день.
— А знаешь, я тоже еду в командировку, — неожиданно сообщил Борька.
— Ой, как хорошо! А куда?
— На север Урала, — ответил он и, сев на диван, заговорил задумчиво, торжественно:
— Появилась в тех краях маленькая, но такая необходимая станция — Звездное… Звездное… Красиво, правда?
— Очень красиво!
— Стала она в глухой тайге. На много километров кругом леса да болота. Изредка к этой станции подъезжают на оленях манси — тамошние жители. Олени пугливо вздрагивают от паровозного гудка, да и сами люди в меховых одеждах опасливо поглядывают на огнедышащее чудовище.
Борька замолчал и посмотрел на меня.
— Запиши, а то забудешь, — посоветовала я.
— Уже записано. Это начало очерка.
— А дальше?
— А дальше пока нет. Дальше будет про марганец. Его обнаружили в тех местах, и, собственно, поэтому появилась станция. А марганец нам вот как необходим, — он провел пальцем по горлу. — Сейчас особенно.
— Почему?
— Его добавляют к стали, и она становится крепче. Ясно?
— Ясно! — откликнулась я и подумала: где сейчас едут те танки, прикрытые брезентом?
Я все приготовила к Борькиной командировке. Выстирала и высушила на батарее оба свитера, уговорила брата надеть один под китель. Там ведь север, может быть снег.
— Уже выпадал, но растаял, — сказал Борька.
Пересчитали мы с ним наши деньги. Недавно была получка да еще командировочные — набралось 550 рублей.
— Ты возьми четыреста, — распорядился брат. — Двести отдашь дяде Феде, извинись, что не все сразу. На остальные будешь питаться и привезешь немного картошки. В долг больше ничего не бери, — и ушел на работу.
Вечером Борька уедет. Я старалась представить себе маленькую станцию Звездное. Людей в меховой одежде. Оленей. Но почему-то больше мне виделись медведи и волки. Злые, растревоженные. Они выставляли морды из-за стволов толстенных деревьев, скалили зубы на пыхтящий паровоз и на всю станцию. Надо сказать про них Борьке. Во-первых, пусть вставит их в свой очерк, во-вторых, пусть будет поосторожнее.
Брат пришел с работы какой-то странный.
Ничего мне не сказал, взял полотенце и отправился умываться, но тут же вернулся, вытащил из кармана газету.
— Вот, посмотри, — ткнул он пальцем вниз полосы, и сразу ушел в ванную.
Внизу, у заголовка «Спасибо, товарищи!», я увидела красную галочку. Наверное, это и надо читать.
Начальник станции (его подпись стояла под заметкой) благодарил всех, кто принял участие в субботнике по очистке отстойного парка.
«Особенно хорошо поработал коллектив электроцеха, — читала я и чувствовала, как лицо заливается горячей краской. — С настоящим энтузиазмом трудились тт. Красноперов, Семаков, Соснин, Волошина, Мостухин и другие…»