— Так, так… Безусловно, — закивал Юрий Мартыныч.
— Ты, Дарья Егоровна, иди, — сказал жене дядя Федя, — обожди меня на воле.
Женщина кивнула всем, взяла сетку со свертками и пошла. Борька направился за ней. Я тоже быстро собрала вещи и вышла в коридор. Но уходить не решалась. Надо узнать у дяди Феди, когда мне теперь явиться, и вообще…
В купе молчали, потом я услышала негромкий голос дяди Феди:
— Извиняй, не привез я нынче, Юрий Мартыныч. Впритык купил. Для дому только…
Начальник ничего не сказал.
— Сердись не сердись, Юрий Мартыныч, а как-то нехорошо получается, — снова заговорил дядя Федя. — Коммунисты ведь мы оба… Неладно это… и так и далее.
— Что ж, как знаешь, Федор Тимофеич, — усмехнувшись, ответил начальник. — Мог — угощал, не можешь — твое личное дело. Не угощай, выходит…
Я поспешно пошла вдоль коридора, чтоб не подслушивать чужой разговор. Я же не знала, что они про такое будут…
Почти сразу быстрыми шагами меня обогнал начальник. Не говоря ни слова, соскочил с подножки.
Я бросилась в свое купе. Дядя Федя сидел на скамейке.
— Неужели я не поеду больше с тобой в Москву? — тоскливо вырвалось у меня.
Дядя Федя крякнул, встал.
— Давай так. Через четыре дня наведайся в цех после обеда. Встретимся… и так и далее…
24.
— Назарова, к начальнику цеха!
Зина тут же бросает трубку, и я не успеваю спросить — зачем. Да и чего спрашивать? Ясно, что это не субботник, не собрание. Все эти дни я очень волновалась, и вот, пожалуйста, — не зря.
Ой, какой колючий ветер свищет на улице! Редкие снежинки мечутся, не находя себе места; трепещут, бьются на ветру красные флаги на домах. Рабочие с трудом поднимают на здание управления дороги огромные красные буквы. На крыше уже можно прочитать: «Да здравствует…»
Праздник мы должны были встретить с дядей Федей в дороге на обратном пути из Москвы. Но как будет теперь — не знаю…
В коридоре цеха пусто. Открываю дверь в кабинет. Начальник за столом просматривает бумаги. Поднимает на меня глаза.
— Проходи, Назарова.
На боковом столике вижу подшивку Борькиной газеты, и мне становится легче — будто не одна я в кабинете с начальником.
— Ну, обучилась? — спрашивает он.
Если сказать — еще не совсем, он направит на учение к другому электромонтеру.
— Обучилась, — отвечаю я.
— Так, так… Хорошо. Мы в ваш поезд ставим вторую динамо-машину.
Он хочет поручить ее мне! От радости у меня перехватывает дыхание. Борька думает в точности так же. Он говорит, что это очень даже целесообразно проверить меня на практике под присмотром дяди Феди. Дядя Федя будет ехать в своем вагоне, я — в своем, но в любую минуту мы можем прийти друг к другу и посоветоваться.
— Если чувствуешь, что сумеешь ездить самостоятельно, — продолжает начальник, и я с готовностью киваю головой, — то могу поставить тебя на дачный поезд. Если нет — еще раз отправлю в дальний рейс с каким-нибудь электромонтером.
Мне хочется присесть, но стулья стоят далеко, вдоль стены.
Подойти и взять стул я не решаюсь.
— Ну и как? — слышу голос начальника.
— Пошлите меня на второй машине с дядей Федей, — прошу еле слышно.
Он выпрямляется на стуле, смотрит остро, с усмешкой и даже зло.
— А почему это я должен тебя обязательно в Москву направить и обязательно с Красноперовым?
— Он бы последил за мной в пути…
— Что-то, я смотрю, ему здорово понравилось с тобой ездить, — колюче щурится на меня начальник.
— Это мне с ним понравилось, — уточняю я и отталкиваюсь от стола. — Куда меня поставите?
Мне хочется скорее уйти от него. Он говорит:
— Или еще с кем-нибудь в рейс пошлю или на дачном. Завтра решу.
— Мне зайти?
— Да.
Я выхожу из кабинета и заглядываю в окошечко нарядницы.
— Зина…
— Чего тебе?
— Скажи, пожалуйста, адрес дяди Феди.
Она внимательно вглядывается в мое лицо.
— Не подмазано-то скрипит? — спрашивает шепотом.
— Что? — не понимаю я.
— Проехали! — говорит Зина и пишет адрес на листке бумаги.
Снова иду по отстойному парку, как тогда. Нет, совсем не так. Тогда мне было хорошо, я шла принимать свой состав. А сейчас…
— Таня!
Из-под вагона вылезает Митя с гаечным ключом в руках. Видимо, ремонтировал динамо-машину.
— Здравствуй! Ты разве сегодня едешь?
Я отрицательно качаю головой.
— А куда ты?
— К дяде Феде. Я больше не поеду с ним в Москву.