В колхозе Елена только начала работать телятницей. Нравилось ей напрямик через луг ходить ранним утром на ферму. Там сонные телята, выпрашивая ласки и пищи, тыкались ей в ладони мокрыми носами, мычали приветливо. Бригадир хвалил Елену за старание, обещал отправить на учебу в город.
И женихи сватались неплохие — местный агроном и учитель из соседнего села.
Вдруг появился Александр Прахов, расположился со своим «табором» в восьми километрах от их Липаевки и давай разрывать дерновые бугры, поросшие лютиками, вычерпывать ковшами экскаваторов залежалую землю и прокладывать путь от станции к торфяным выработкам. Из Липаевки тогда многие нанялись на стройку.
Елена встретилась с Александром в клубе. Строители пришли в деревню попить холодного молока и квасу да и остались танцевать.
Первым Елену пригласил невысокий симпатичный паренек по имени Сеня. Потоптался с ней на одном месте, ничего не говорил, только изредка взглядывал на порозовевшую от смущения девушку и сам вспыхивал до ушей. Когда танец кончился, оставил ее посреди утоптанного пола, подошел к Александру, дернул его за рукав и выскочил на крыльцо.
— Ох, Санька, ну и девчонка! — ломая папиросы и спички, заговорил он. — В голубой кофточке. Слушай! — Семен схватил друга за руку. — Как бы мне познакомиться с ней, а? Может, сумеешь, выведешь ее сюда?
Оба они были уже в поре. И тому и другому по двадцать шесть. С переездами никак не удосужились жениться, да и трудно было на них угодить. В Гореме кое-кто уже называл их перестарками.
— В голубой кофточке, говоришь, — уточнил Прахов, направляясь в зал.
Старенький баян играл «Амурские волны». Он послушно врал вместе с неискушенным шестнадцатилетним баянистом: то сжевывал такт, то запускал «петуха» и с трудом выравнивал мелодию.
Александр ходил между танцующими парами, бесцеремонно всматривался в девичьи лица, искал ту, в голубой кофточке, — хотел помочь несмелому своему дружку.
«Ушла, видно, прокараулили», — решил он, не увидев Семеновой избранницы. И вдруг заметил другую девушку в самом углу. Она сидела, утянув ноги под скамейку. В бледно-розовой кофточке, в черной юбке, собранной мелкими складками. Светлые волосы, подколотые сзади, недлинным пушистым хвостиком лежали на шее.
Александр пробрался к ней, тронул за плечо. Она вскочила, подняла на него глаза. И все решилось в один миг…
— Струнки в тебе, видно, нету, — сочувствовали потом горемовцы Сене Рагожину.
— Какой струнки?
— А такой, чтоб звенела, да прямо в девичье ухо. И разница-то у вас невеликая: ты — Сеня, а он — Саня. В одной букве разминка, а вон как все получилось.
Семен долго обижался на счастливого друга, отворачивался от него, а тот, наоборот, шутил, похлопывал по плечу:
— Ничего не знаю, Сеня, ты говорил в голубой, а моя в розовой сидела.
— Ну ошибся я, не разглядел. Мне в голубой показалась.
— Это потому, что глаза у нее голубые, — улыбался Александр и успокаивал: — Ничего, и тебе подберем подходящую.
Но Сене так и не повезло. Через год, махнув рукой, женился он на одной вдовушке, промаялся с ней месяцев восемь да и сбежал — перевелся к мостовикам, уехал в дальние края. С тех пор ни на одной стройке не пересекались дороги Александра Прахова и Семена Рагожина.
А Прахов на руках носил свою Елену. Оберегал и жалел, сумел перевести ее с работы на путях в секретари начальника. Сначала одним пальцем, а потом все бойчее и бойчее перепечатывала Елена приказы, запросы, жалобы то в трест, а то и прямым ходом в главк. Постепенно сошел с лица темный загар, крепко въевшийся в кожу вместе с ветром и солнцем на путевых припеках, снова мягкими и нежными стали руки. Александр побывал на курсах шоферов, получил права и стал работать на самосвале. Проезжает, бывало, мимо конторы, где за окошком, темным от паровозной гари, сидит за машинкой Елена, гуднет ей привет, она выглянет в форточку, помашет белой рукой — и самосвал становится самолетом, уносит Александра в облака.
Родилась дочка Нюрочка. С рук не спускал ее отец. Многие женщины затаенно, а то и откровенно вздыхали, завидуя Елениному счастью. И неплохие у них мужья, а только не чета они Прахову с его по-юному пылкой любовью к жене. Куда бы ни поехал, привозил Елене то сапожки на меху, то шаль пуховую, то отрез на платье. Даже белье сам ей покупал — красивое, с кружавчиками.
Росла дочка, Александр Егорыч уже водителем мотовоза стал, а умненькая, смышленая, Елена на счетовода выучилась. Нюрочке десять лет стукнуло, на пяти стройках она побывала, во многих школах училась. Рослая в отца, светловолосая в мать.