Может, и неправда это, но красиво.
А проектировщики рассказывали, что прошлым летом напоролись они в тайге на усадьбу — крепкий, добротный пятистенник, забор из прямых, ровненьких сосенок, двор, за домом — выгон, а на нем штук шесть коров, и у каждой тяжело набрякло вымя от молока. Встретил проектировщиков старик, напоил квасом, сказал, что «вертолетами своими распугали все живье в тайге», и начал выпытывать: где проляжет дорога, далеко ли уйдет в леса…
А когда недели через три они опять шли по этим местам и надумали побаловаться кваском — старика с коровами как не бывало. Стоял пустой дом со всеми пристройками, гулял в них ветер.
Проектировщики уверяют — ушел старик в глубь тайги, семью увел и коров угнал подальше от стройки. Вот дурень!
Но больше всего заинтересовали Петра рассказы о староверах, затаившихся в тайге. По словам геологов, напрямую это всего километров двадцать пять отсюда, но через тайгу не продерешься. А водой, говорят, все шестьдесят будет, потому что восьмерками выгибается речка, путает дорожку. Петр решил побывать в гостях у этих староверов, познакомиться — что за люди. Вот только вскроется таежная речка, выдолбит он из осины лодку, купит мотор…
Сзади что-то прошуршало. Петр быстро оглянулся.
Между стволами поваленных деревьев спокойно разгуливали белые куропатки. Рылись мохнатыми лапками в утоптанном снегу, что-то поклевывали. То одна, то другая кокетливо склоняла набок голову и с любопытством поглядывала на Петра. И снова начинала деловито прохаживаться.
Петр ошалело глядел на них, боясь пошевелиться. Пересчитал. Шестнадцать штук. Как домашние куры, только петуха им не хватает!
У палатки заходила брезентовая стенка, и Петр, не раздумывая, замахал руками. Куропатки сначала сбились в кучу, окаменели, уставились на человека. Потом, опомнившись, шарахнулись в тайгу, проваливались в глубокий снег, тяжело взлетали, со страху натыкались на путаный частокол подлеска.
Петр рассмеялся. Вот-вот, в точности так же бегали вчера в тайгу и они, горе-лесорубы.
Из палатки вышел Ислам Шарипов. Маленький, щуплый. Рубаха болталась на нем, как на колышке. Спутанные черные волосы густой челкой опустились на лоб.
Он прищурился от белизны снега, быстро-быстро перебрал ногами, растирая сквозь рубаху худенькое свое тело.
— Ай-ай-ай, холодна! — рассмеялся. — Страствуй!
— Здравствуй! — обрадовался Петр. — Ты что это чуть не нагишом вылупился. А ну-ка, марш, одевайся, тогда и выходи!
Ему хотелось, чтоб Ислам вернулся, хотелось поговорить. Тот появился в телогрейке и шапке-ушанке.
— Ислам! — возбужденно повернулся к нему Петр. — Я сейчас угнал в тайгу шестнадцать куропаток!
— Кого погнал? — не понял Шарипов.
Из палатки в валенках, в ватных брюках и майке-безрукавке вылетел Михаил Козлов. Потянулся так, что худощавое тело его перекрутилось. Картинно, как балерина, расставил руки с растопыренными пальцами, носком одной ноги уперся в колено другой и замер в этой нелепой комической позе.
Петр расхохотался. Михаил мгновенно раскрутился, и Петр плюхнулся в глубокий снег. Мишка налегал на него сверху, не давая выпростать руки. Петр напружинился, оттолкнулся коленями, выгнул спину и свалил с себя Михаила.
Теперь Козлов барахтался в снегу, а Петр вдавливал его все глубже и глубже.
— Да ты же голый, черт! — спохватился Росляков и вскочил на ноги.
А Мишка лежал с закрытыми глазами, скрестив на груди руки. Петр схватил его за ремень, дернул, Михаил встал как манекен и хотел, не разгибаясь, не раскрывая глаз, повалиться обратно. Но Петр уже знал эту самодеятельность, схватил Михаила за плечи, повернул лицом к палатке и подтолкнул коленом. У самого порога Мишка обернулся и сделал Петру реверанс.
— Слушай, старший прораб, — швырнул в него снежком Петр. — Я сейчас угнал в тайгу шестнадцать куропаток!
— Не врио, — без выражения проговорил Михаил и скрылся в палатке.
Петр быстро взглянул на Ислама. Тот улыбался. Он, может, и не слышал этого «не врио». Чертов Мишка все время при случае напоминает Петру, что он «временно исполняющий обязанности» заместителя начальника поезда. А самого Мишку, между прочим, тоже перед самой отправкой головной группы назначили старшим прорабом. Он долго отказывался, заверял, что на путевых работах он орел, а на хозяйственной — «в-ворона», Ступин же настоял. Козлов нехотя принял дела. В те дни в новосибирской газете появилась заметка о том, что «начальник строительно-монтажного поезда Ступин, несмотря на трудность предстоящей стройки, смело выдвигает на руководящие посты молодежь».