Битва закончилась через пару минут.
Вытащив кузнеца войны из горящего «Лэндрейдера», чогорийцы содрали с него поврежденные доспехи. Ксирокл униженно стоял на коленях в порванном комбинезоне, с грязным от сажи лицом. Руки ему сковали за спиной.
Он кипел от негодования, глядя, как варвары из V легиона прочесывают поле битвы, добивая его людей. Белые Шрамы расплавляли бронетехнику в груды шлака фузионными зарядами и фосфенными бомбами, и пленника окатывали волны жара от пылающих остовов машин его ударной группировки. Дикари смеялись и перешучивались на шипящем, но певучем языке. Один из Астартес, на латах которого было больше примитивных обозначений, сторожил Ксирокла. В остальном на кузнеца войны никто не обращал внимания, и он также игнорировал врагов.
Услышав особенно тяжелые шаги, пленник поднял голову и обнаружил, что смотрит в лицо самому Джагатай-хану.
Ксирокл поборол нервозность от того, что рядом оказался примарх. Даже после того, как кузнец войны годами сражался против половины сынов Императора, он с трудом преодолевал благоговение перед ними.
— Я проиграл из-за того, что здесь был ты, — сказал пленник, опустив плечи. — Белые Шрамы проводят танковую атаку? Маскируют свои войска? Совершенно нетипично для вас. У меня почти не имелось шансов.
— Неужели? — Джагатай-хан присел на корточки перед легионером. — Погляди на меня, кузнец войны.
Ксирокл вынужденно повиновался.
— Мои люди побили бы тебя даже без моей помощи, — заявил примарх.
— Я не согласен.
Каган разжал ладонь, показав пленнику то, что прятал в кулаке, — копии своих книг.
— Ты изучал мои воззрения, — произнес он. — Ты думаешь, что понимаешь меня, потому что знаешь о любви моего легиона к молниеносным ударам. Это ошибочное суждение, Железный Воин. Читая мои слова, ты не до конца постиг их смысл, иначе тебе удалось бы предугадать мои действия. Тут состоялась простая игра противоположностей. Ты позволил себе поверить, что разгадал суть моего легиона, а я изначально хотел, чтобы ты поддался гордыне. Ты верно решил сосредоточить и перенаправить мои силы, но в твоем плане уже крылся изъян: ты не подумал, что здесь могу оказаться я или что мои бойцы способны применить необычную стратегию. Мои танки ты не заметил, потому что не искал их.
Джагатай-хан улыбнулся — белая полоска блеснула на его загорелом лице.
— Признаюсь, я немного впечатлен, — продолжил он. — Твои сородичи редко проявляют такую гибкость в битве. К несчастью для тебя, в этой войне бурь мой ветер сильнее. Знай, что неудача не есть грех. Ты сражался достойно.
— Зачем ты говоришь мне все это? — спросил Ксирокл. — Вы убили всех моих людей и вот-вот казните меня самого.
Хан пожал плечами.
— Возможно, твой дух запомнит мои речи и после смерти. Поразмысли над ними в следующей жизни. Пусть они обогатят твою мудрость и принесут тебе пользу — я дарю их безвозмездно.
Примарх почти бесшумно выпрямился в мастерски сработанном силовом доспехе.
Ксирокл начал смеяться, и его сдавленное хихиканье, перейдя в откровенный хохот, закончилось кровавым кашлем. Пленник сплюнул, чувствуя, как внутри него что-то отказало.
— «В следующей жизни»? Тебе стоило бы примкнуть к магистру войны.
— Почему так? — нейтральным тоном уточнил Каган.
— Мой господин, не принижай себя, изображая непонимание. Ты прекрасно знаешь, о чем речь: твои слова не соотносятся с Имперской Истиной.
— Истина моего отца — это Его правда, а не моя, — сказал Хан. — Любая истина лжива для кого-то еще. Я сын бури в той же мере, что и сын Императора. Ты не первый, кто пытается сманить меня, но если гроза в моем сердце не уступает воле моего отца, то и мой брат ее не усмирит. Я выбираю собственный путь.
Ксирокл покачал головой.
— Ты не на той стороне. Император лгал нам. Он использовал нас всех.
— Так считаешь ты, — ответил примарх. — Но правота на войне столь же относительна, сколь истина. Я решил сохранить верность идеалам Императора, хотя и не верю в Его уложения. А ты предал все человечество.
Джагатай-хан снова улыбнулся:
— В конечном счете значение имеет лишь то, что я победил, а ты проиграл. Спасибо тебе за состязание в стремлениях.
Каган слегка поклонился.
— Напыщенный лицемерный выродок! — зарычал кузнец войны. — А не пошел бы ты…
Примарх совершил настолько быстрое движение, что Ксирокл его не увидел — только ощутил прочную хватку на голове, потом резкий поворот собственной шеи. Что-то хрустнуло, и жизнь покинула его.