Он продирается через спутанные колючие кусты, и шипы полосуют его по спине. Поскользнувшись на рыхлой грязи, он едва не падает. Тут незачем таиться — запахи выдают все. Ему нужно превратиться в тень, рожденную бурей, прыгать через мерцающие пятна полутьмы, использовать свои проворство и мощь, чтобы победить чудовище, которое поджидает его.
Легенды об этой твари разносятся уже много месяцев. Звери воют о ней, сжимаясь от страха; птицы поют о ней, дрожа от ужаса. Возможно, он сам прибыл сюда из-за этого монстра? Что, если только ему хватит сил, чтобы пригнуть такое чудовище к пропитанной кровью земле, задушить врага и втоптать его кишки в вязкий перегной?
Смрад становится невыносимым, резко пахнет лошадиным мускусом и железом. Добыча близко — очень близко. Вспышка молнии раскалывает небо, разрезая зигзагом тучи, из которых хлещут струи ливня. Он видит четко очерченные хребты черных деревьев, согнутых ветром.
А вот и она, тварь: стучит копытами по перегною, выдыхает пар из раздутых ноздрей. Чудовище господствует на этой узкой опушке.
Он немедленно вырывается из укрытия, скидывая с плеч цепкие ветки, и бросается в атаку. Кошмарный монстр устремляется ему навстречу, сотрясая и выворачивая грунт на каждом грузном скачке. Пристально глядя на тварь, он словно бы зависает в прыжке, держа рог над головой. Вновь раздается рев бури, и поляну во второй раз озаряет всполох серебристого пламени.
Перед ним предстает нечто огромное, закованное в панцирь из темного железа. Глаза чудовища не видны, изгибы плеч прикрыты латами. Оно держит длинный прямой клинок, который тускло блестит в холодном огне грозы. Слишком поздно он понимает, что здесь не один зверь, а два — всадник и ездовое животное, оба в броне, оба исполинские, глянцевито лоснящиеся в потоках воды.
Он проводит выпад и бьет кончиком рога в доспех твари. Оружие вздрагивает в его хватке и рассыпается осколками. Жуткое отродье взмахивает громадным двуручным мечом, и удар выходит поистине безупречным — таким стремительным, что не увернуться, таким могучим, что не уцелеть. Темное железо впивается в его тело, рассекая плоть, как прежде он сам раздирал мясо других животных.
Он воет, и мир сходит с места. Живой кошмар разит вновь, теперь прямым уколом, с идеальной точностью направленным в сердце. Он пытается отползти, но уже пригвожден клинком к земле, и теперь мучительная боль поглощает его. Уловив стоны преисподней, тянущей его обратно в родное небытие, он осознает цену своей неудачи.
Чудовище, залитое обильным дождем и чужой кровью, нависает над ним. Оно выглядит изнуренным и нелепым, как непотребная пародия на благородных воинов старины.
— Первый Сын… — рычит он, исторгая слова из недр быстро распадающегося тела.
Тварь поворачивает меч и нагибается так низко, что ее глаза почти видны ему через узкую смотровую щель железного шлема.
— Ты — погибель этого мира, — злобно произносит он.
Опустив латный ботинок со шпорой ему на шею, ужасное отродье с хрустом выдавливает остатки жизненных сил из его материальной оболочки.
— Называй меня тем, кто я есть, — говорит оно, и немыслимо отчетливое, исконное презрение, что звенит в его голосе, выжигает расползающуюся плоть жертвы. — Охотник. Убийца зверей.
Арнаида удостоили чести сопровождать Альфария.
«Ночной страж» вернулся с окраин зоны военных действий к центру колоссального флота. По дороге капитан отметил состояние космолетов: обшивку любого из них покрывали борозды, пробоины и другие повреждения, напоминающие следы от когтей хищников на шкуре стадных животных. Армада уменьшилась, и Арнаиду показалось, что недостает даже нескольких крупных боевых крейсеров.
Фрегат миновал ряд заградительных кордонов, каждый из которых поддерживался более мощным звездолетом, после чего взял курс на плотное скопление кораблей в сердце армады, где стояли на пустотном якоре настоящие исполины. Флагман отчетливо выделялся среди них — длинный, стройный, темный и обтекаемый, словно обсидиановое копье на фоне космоса. На корме «Непобедимого разума» по-прежнему гордо возвышались башенки в готическом стиле, хотя некоторые из них почернели под огнем корпускулярных свежевателей чужаков, а от адамантиевого корпуса кое-где оторвало целые секции.
На последнем участке подлета за челноком Арнаида наблюдали легионные «Грозовые птицы» с гексаграммными символами Крыла Ворона. Хотя капитан на всех этапах передавал верные коды допуска, его непрерывно держали под прицелом заряженных орудий. Это входило в стандартные процедуры для района истребления ксеносов, однако Арнаид невольно задумался, не связано ли в данном случае такое поведение с пассажиром у него на борту.