У Галлана заблестели глаза. Он нисколько не сомневался, что в споре со мной все примут его сторону, и едва сдерживал смех.
— Предатель! — выкрикнул кто-то с другого конца зала.
Скользнув взором по рядам патрициев, я увидел, что один из них указывает дрожащим пальцем на меня…
Нет, на Галлана.
Я узнал этого аристократа. Его звали Адарин, и он всегда презирал меня. Он выступал против нововведений моего отца. Но сейчас его гнев был обращен на консула.
— Предатель! — воскликнул еще один сенатор, за ним другой, и вскоре по залу уже катилась неудержимая волна порицаний.
Галлан покачнулся, словно пьяный.
— Идиоты! — заорал он, брызгая слюной. — Чернь отнимет у вас все! Подумайте о том, что создали ваши отцы. Вы окажетесь…
Осекшись, консул завыл от возмущения: солдаты схватили его за руки и потащили с трибуны. Ярость Галлана сменилась паникой. Если его признают виновным в обмане Совета, наказанием может стать смертная казнь.
Я посмотрел, как волокут прочь консула, все еще изрыгающего проклятия, после чего спустился с возвышения и зашагал по залу, намереваясь вернуться к своим воинам.
Угрюмый Адарин, протолкнувшись через толпу, преградил мне дорогу.
Собрание притихло.
Патриций взирал на меня с таким кровожадным видом, что я уже приготовился пробивать себе дорогу с боем. Моя речь с трибуны была искренней до последнего слова, но я не мог покинуть своих людей, сражающихся снаружи. Не мог бросить их умирать.
Однако Адарин совершил нечто неожиданное: снял с головы металлический венок и бросил его к моим ногам.
Все аристократы в зале одновременно вздохнули, осознав, что означает его жест. Сенатор только что поклялся мне в верности.
Я спросил себя, нет ли в этом насмешки, но, похоже, Адарин поступил так по велению души.
— Не знаю, откуда ты пришел, — сказал он, — да это уже и не заботит меня. Никогда еще я не встречал более достойного сына Макрагга. Меньше чем в километре отсюда лежит твой погубленный отец, а ты спокойно и здраво говорил в присутствии его убийцы. Для тебя, Робаут Жиллиман, нужды сената важнее собственных страданий, и ты — пример для подражания… — Патриций оглядел зал. — Для всех нас.
Я покачал головой, но не успел ответить Адарину: аристократ, стоявший рядом с ним, последовал его примеру. Третий сенатор кинул свой венок к первым двум. Один за другим патриции пробивались в передний ряд и выражали свою преданность, пока рядом со мной не выросла груда золотых ветвей лавра.
Пораженный и гордый, я не мог сойти с места.
— Макрагг выстоит, — прошептал я, снова подумав об отцовском пророчестве.
Эти слова предназначались только для меня самого, но в зале была прекрасная акустика, поэтому их услышали все.
— Макрагг выстоит! — отозвались пятьсот голосов, и члены Совета начали опускаться передо мной на колени.
Джеймс Сваллоу. ПОКОИ В КОНЦЕ ПАМЯТИ
На земли Императорского Дворца больше не опускалась ночь.
Когда солнце Терры уходило за неровные горные вершины древнего Гималазийского хребта, зажигались тысячи меньших звезд, заливающих огромные территории ярким белым светом, чтобы армии дрон-илотов, кузнецов и камнедробителей могли продолжать свои тяжкие труды. Воспаряя высоко над Залом Побед и спускаясь до Квартала Великолепия, целый флот автономных аэронавов, несущих огромные массивы ламп, гарантировал, что день никогда не закончится, и разлитое повсюду сияние достигало даже Катабатических склонов и внешних окраин Города Просителей.
Рогал Дорн стоял на борту дисковидной контргравитационной платформы, и его золотые доспехи блистали под негаснущим светом. С настороженным и суровым выражением грубо высеченного лица примарх наблюдал за ходом грандиозных осадных работ по его собственному замыслу.
Компанию Дорну составлял лишь меха-лакей. Это устройство, напоминающее птицу — кого-то вроде ястреба, несло на спине вертикальную овальную раму, похожую на подставку для зеркала. Но никакого стекла в окруженном ею пространстве не было. Устройство пульсировало искрящимся голубым светом, отбрасывая перед примархом гололитические панели, когда он двигался вдоль края платформы. Время от времени Имперский Кулак протягивал руку к голограммам и производил корректировку или смещение точки данных. Даже на этой поздней стадии работ всегда находились детали, которые требовали его непосредственного внимания.