- Шеф, он уже ушёл.
- О чём ещё был базар?
- Только о вас, шеф. Да, ему ещё на мобилу кто-то позвонил. Говорили о каком-то диске. Он сказал, что диск уже у него, что это очень дорого... Что с вами, шеф?! - испуганно воскликнул управляющий.
Мерзоянов сначала побледнел как мел, а потом всё его лицо налилось кровью и он стал похож на сваренного рака. Вопрос управляющего, он оставил без ответа, только нетерпеливым жестом руки указал тому на дверь. Оставшись один, Мерзоянов в раздумьях взял телефонную трубку и дрожащим пальцем набрал номер. Услышав хриплый голос пожилого мужчины, он сказал:
- Он знает про диск.
- Ты должен сам решить эту проблему. Сегодня же! - ответил голос.
- Почему я? - заискивая, с каким-то надрывом, выдавил Мерзоянов.
- Потому, что он пришёл к тебе.
В трубке послышались гудки.
Олег Семёнович Никитин оказался высоким, немного худощавым и сутулым, человеком с руками тракториста и удивительно отеческим взглядом, что, при его профессии, выглядело как-то странно. Мы сели на лавочку в сквере. Я напомнил ему о разворованном кредите и высказал подозрение, что эта история трёхлетней давности имеет отношение к убийству Бегунова.
- Да... Миша был хорошим человеком, - задумчиво пробубнил Никитин.- Жалко его. Не думаю, что его убили за это дело. Правда, если он возобновил расследование... Не знаю... Но должен вам сказать, что это дело было гнилым с самого начала, то есть с запашком больших неприятностей. Сразу пошли звонки из высоких кабинетов, посыпались предупреждения и угрозы. Поэтому, когда начальство приказало мне прекратить ведение этого дела, а все материалы сжечь, я с облегчением выполнил этот приказ. Только материалы я не сжёг, а отдал Мише. Это была моя ошибка. Нельзя на друзей взваливать воз, который сам не смог потянуть... Но это дело прошлое. Вряд ли оно имеет отношение к убийству...
Опять пусто. Целый день поисков привёл меня к нулевому результату. Во время разговора, мне показалось, что майор порывался мне что-то сказать, но так и не решился. Нет, наверно показалось. Я действительно пошёл по ложному следу. Фантазия писателя сыграла со мной злую шутку. Благодаря телевидению у нас сложилась иллюзия, что автор детективных романов может заткнуть за пояс любого профессионального сыщика. Сегодня все эти иллюзии у меня развеялись без следа. Каждому делу надо учиться. Если художественный критик пишет блестящие статьи о живописи, то это совсем не значит, что он может нарисовать или, как говорят художники, написать "Утро стрелецкой казни", равно как другой любой шедевр. И если я хочу найти убийцу (или убийц) моего соседа, то мне необходимо научится вести расследование настоящее, а не книжное. Но как можно такому научится на ходу, в экспромтном виде?
Когда я приехал домой на своём автомобиле, был уже вечер. Надо сказать, что у меня "роскошный лимузин" чёрного цвета, гордо именуемый - "Победа", он же ГАЗ-М20. Люблю старые машины, но этот автомобиль имеет для меня особое значение - это моя самая большая детская мечта. Когда-то эта мечта, в детдомовском детстве, казалась такой недостижимой... Не знаю, почему хотелось именно "Победу", ведь были уже и "Волги" и "Жигули", но, видно, уже в те годы у меня была тяга к старине. Свою мечту я реализовал, реализовал тогда, когда все уже бредили "шестисотыми мерсами". Но мечта детства - это святое.
Начало темнеть. Да, уже прошли сутки как погиб Бегунов, а я никак не мог к этому привыкнуть. Всё казалось, - вот подойду к подъезду, а из дверей он, как обычно в это время выходящий на "вечерний променад". Но, увы...
Поставив "Викторию" на сигнализацию (я так про себя называю свою "Победу"), направился было к подъезду, но меня остановил истошный вопль. Это орал мой юный друг Никита. Я резко повернул голову вправо и вверх, откуда доносился крик, и заметил летящую банку. Машинально проследив траекторию полёта банки, я увидел как она упала на ствол автомата, который торчал из открытого окна проезжающего мимо серебристого "Опеля". Раздалась очередь. Пули, отрикошетив от тротуара в непосредственной близи меня и, сверкнув весёлыми огоньками, полетели в сторону дома. Зазвенели разбитые окна первого этажа.
Ещё ничего не соображая, скорее машинально, я бросился за свой автомобиль. "Опель" взвыл всеми наличными лошадиными силами и скрылся за поворотом, оставив мне на память свой мутный образ с забрызганным грязью номерным знаком. Я поднялся и посмотрел по сторонам, ещё не веря в реальность происходящего. Бросил взгляд на лужу, где среди осколков стекла валялись консервированные огурцы. Потом перевёл взгляд на балкон третьего этажа, где стоял до смерти перепуганный Никита. Опустив глаза на разбитые окна первого этажа, я сокрушённо покачал головой и сказал: