Тепло его тела обжигает меня, когда он встаёт ближе и резким движением распускает мои волосы из пучка. Дёрнув мою голову к себе, он прижимается ко мне всем своим телом. Дорогой хлопок его рубашки, что трётся о мою повреждённую кожу, ощущается наждачной бумагой, и мне так и хочется поблагодарить его за отпущение моих грехов. Его тёплое, тяжёлое дыхание касается моего затылка.
— Тебе это нравится, милая? — спрашивает он. — Это тебя возбуждает?
Его губы ласкают мою шею, отчего мое тело покрывается мурашками. Потянув за волосы ещё сильнее, он заставляет меня склонить голову набок и вонзается в меня зубами.
Моё сердце чуть не выпрыгивает из груди от ощущений, что он вызывает во мне. За все прошедшие четыре года мужчина всегда находился под моим контролем, но сейчас… сейчас я ничего не могу контролировать. Я в его власти, и он только что очистил меня от моих грехов. С белоснежной кожей, я, чистая и невинная, привязана к кресту, словно распята перед ним. Задыхаясь, с пересохшим горлом, я не в силах ответить на его вопросы. Он хватает меня за бёдра и притягивает моё тело к себе. Я не могу сосредоточиться ни на чём, кроме твёрдого члена, упирающегося в меня через его брюки.
Эзра нащупывает манжету на моей левой руке и яростно дёргает за пряжку, словно злится на что-то. Как только она открывается, моя рука падает вдоль тела. Пальцы начинает покалывать от восстанавливающегося в них кровообращения. Эзра встаёт передо мной. Его чёрные глаза поблёскивают, в то время как пальцы, один за другим, обвиваются вокруг моего горла. И вот одним быстрым движением он сдирает меня с креста и толкает к стене, хотя моя правая рука по-прежнему висит над головой, скованная наручником. Для моей чувствительной спины холодная штукатурка кажется доской с гвоздями, и я делаю судорожный вдох.
Его тело трётся о моё, пальцы сжимаются вокруг горла. И в этот самый момент, когда его ладонь лежит на моём горле, наши взгляды встречаются, и я впитываю каждую крошечную деталь его лица. Эзра тщательно выбрит, отчего его высокие скулы выделяются ещё сильнее. Его тёмно-русые волосы уложены в стильную взлохмаченную причёску. На его верхней губе идеальная впадинка, по которой мне, к своему стыду, хочется провести языком. Широкие мускулистые плечи и грудь обтянуты рубашкой. Этот мужчина невероятно красив, у него неземная, божественная красота, но, когда я смотрю в его глаза, то понимаю — это от дьявола, а не от Бога, потому что всё, что я вижу, — это порок и грязь. В его взгляде переплетены грехопадение и ад, и я закрываю глаза. В нём собрано всё, что я презираю. Он пугает меня, потому что с лёгкостью может лишить меня жизни, прямо здесь и сейчас, а так как Ханна уже мертва, меня никто не будет искать. Я медленно открываю глаза. Мгновенье тишины прерывается его рычанием, и его хватка вокруг моего горла становится ещё крепче.
— Ты должна была сломаться, маленькая убийца. Что нужно сделать, чтобы заставить тебя рыдать и умолять? Пролить кровь? — его губы чуть растягиваются в слабой улыбке, но в глазах сияет опасный блеск.
Моё сердце готово выпрыгнуть из груди, тело покрывается потом. Но я не подарю ему свои слёзы. Я сохраню их. Я никогда не плакала из-за мужчины, и уж точно не собираюсь плакать из-за него. Между нами повисает напряжённая тишина. В моих ушах грохочет пульс, его пальцы сжимаются все сильнее. И я уже представляю, как он выкидывает моё безжизненное тело в реку Гудзон.
— Чёрт!
Эзра отпускает моё горло и падает передо мной на колени. Он закидывает мою ногу на своё плечо, и вот его горячий греховный рот на мне. Везде. Я отшатываюсь от него, но его руки крепко удерживают меня на месте, отказываясь отпускать. Моя обнажённая спина прижимается к стене, потому что я ничего не могу сделать. Это неправильно. Это грех, потому что приносит удовольствие. А всё, что приносит удовольствие, — от дьявола. Он стонет, и его горячее дыхание опаляет мою киску, куда тут же вонзается его язык. Мои ноги вот-вот подогнутся от ощущения его тепла на мне — внутри меня. Боль, я хочу боли. Я не хочу этого греховного удовольствия. Но стоит мне закрыть глаза, чтобы побороть похоть, которую он вызывает во мне, тепло пропадает. Эзра пропадает.
Моя нога опускается на пол, но я не открываю глаза, потому что не могу смотреть на него. Я слышу его тяжёлые шаги, когда он яростно пересекает комнату. Скрипят дверные петли.
— Вторая стадия. В пятницу. В десять, — его глубокий голос эхом отдаётся от стен.
И тут дверь с грохотом закрывается.
Я жду несколько секунд и открываю глаза. Эзра оставил меня голой, избитой, привязанной одной рукой к кресту, потому что он понимает, что мне нужно наказание. И я благодарна ему за это.