Наблюдая, как он дёргается на столе, я беру салфетку и стираю кровь со своих рук. За всё это время Джонти даже не шелохнулся — он просто сидит и ест чипсы Винни.
Щека Винни прижимается к столешнице, его лицо побледнело, а в широко распахнутых глазах застыл страх. Это его последние секунды. Я опускаюсь на корточки рядом с ним и улыбаюсь.
— Видишь, Винни, какой я добрый. Я убил тебя почти быстро.
Винни делает два судорожных вздоха и затихает. Я бросаю скомканную салфетку рядом с ним и поворачиваюсь в сторону выхода.
— Распорядись, чтобы это дерьмо убрали, а затем найди Лидию! — говорю я, собираясь вступить на тропу войны, чёрт побери.
Глава 9
Эви
Я паркую машину рядом с жилищным комплексом, в котором живёт Эзра, выключаю двигатель и жду. Я жду, когда он вернётся домой, потому что мне необходимо увидеть его.
Он вылезает из своего автомобиля и обходит лестницу. К нему подходит рыжая женщина в слишком обтягивающем белом платье. Я наблюдаю, как он хватает её за талию и прижимает к припаркованной на обочине машине. Он целует её так, как обычно мужчины целуют своих женщин в кино, а потом берёт её за руку и тянет за собой по ступенькам вверх. Моё сердце гулко отстукивает удары — я ревную. И очень живо представляю себе, как она хихикает в этот момент. Она одета во всё белое. Выдаёт себя за невинную, хотя то, как она виляет бёдрами, и отсутствие нижнего белья говорят о том, что это далеко не так. Я мысленно отсчитываю сто двадцать секунд: именно столько времени требуется, чтобы в квартире Эзры загорелся свет. Сто двадцать один, сто двадцать два, сто двадцать три… Я сглатываю ком в горле, потому что представлю себе, как он прижимает её к стене на лестничном пролёте, и его рука скользит вверх по её вызывающе-короткому платью. Наконец, в окнах гостиной загорается свет, а следом и в окнах спальни. Невольно я задумываюсь, хорошо ли он трахается. Хотя я не должна допускать подобных мыслей.
Прежде чем осознать, что делаю, я быстро перебегаю по тротуару к соседнему дому. И вот я уже стою внутри и пялюсь в окно его квартиры. Кирпичная облицовка противоположного здания отбрасывает тень, а мне необходимо увидеть, чем они занимаются сейчас. Я спешу к пожарной лестнице. Она старая и шатается, и вряд ли в рабочем состоянии, но каждую ночь на этой неделе доказывала, что может выдержать мой вес. Я хватаюсь за ржавые перила и начинаю подниматься, мои каблуки стучат по железкам и несколько раз застревают в сломанных ступенях, но мне удаётся добраться до лестничного пролёта на втором этаже. Тени скрывают меня, но я всё равно вжимаюсь в холодную стену, стараясь не двигаться, чтобы остаться незамеченной.
Девчонка стоит на коленях, его член у неё во рту, а руки сжимают его бёдра. Я вижу, как его пальцы обхватывают её затылок, и теперь она больше не сосёт ему, потому что он безжалостно трахает её в рот. Почему-то, сама не знаю почему, мне хочется, чтобы на ее месте была я, с его членом во рту, и эти мысли заставляют меня чувствовать себя грязной, потому что мне никогда не хотелось ничего подобного с мужчиной. Но он дарует тебе освобождение, Эвелин. Да, это так, поэтому мне можно трахаться с ним и наслаждаться процессом. Ведь он может выбить из меня эту похоть, пока будет трахать меня.
Эзра хватает женщину за ее рыжие волосы, наматывает их на запястье и рывком ставит ее перед собой. Схватив подол её платья, он стремительно задирает его вверх, стремясь к освобождению, и я начинаю завидовать ей, потому что хочу, чтобы он нуждался во мне так, как сейчас нуждается в ней. Он заставляет эту женщину грешить, но я хочу, чтобы этот мужчина стал моим грехом.
Когда он со стуком прижимает её к окну, я даже различаю этот звук, который эхом прокатывается по аллее. Мне хочется, чтобы это моя обнажённая спина прижималась сейчас к холодному стеклу. В моих ушах колотится пульс, словно крича о том, какая я похотливая шлюха, потому что позволяю этому мужчине вселять в себя такие грешные мысли, и я кричу в ответ, чтобы этот голос заткнулся. Мне остаётся только представлять себе, что пульсация между ног и покалывание кожи могли бы быть в тысячу раз приятнее, если бы он сейчас прижимал к стеклу меня. Я могла бы позволить ему оттрахать меня, а затем он бы наказал меня своим ремнём, и я была бы прощена за это мерзкое желание, которое, словно рой насекомых, расползается по мне. «Трахаться» — это нечестивое слово, Эвелин».