— Я не… — сглатываю, пытаясь перевести дыхание. — Я не трахалась с ними, — мой голос дрожит, мое тело дрожит, и Эзра все еще пристально смотрит на меня. — Этого не было!
Его рука перестает придавливать мою грудь к креслу, но затем, один за другим, его пальцы сжимают и обхватывают мое горло. Я задыхаюсь, хватаясь за его запястья, и он дергает меня вперед, почти вплотную к себе.
— Чья ты, Эви? — его голос вновь отдает рычанием.
— Господа, — мне удается прошептать, и я могу сказать, ему не нравится этот ответ, потому что его пальцы крепче стискивают мое горло. Мое сознание постепенно уплывает, а он собирается меня задушить. Но Эзра никогда не причинит мне вреда. Я — его маленькая убийца. Я — его малышка Эви. Я — не какая-то рыжая шлюха в слишком облегающем белом платье. Он испытывает желание любить меня.
— Нет, — выдыхает он, когда его губы оказались рядом с моими. — Попробуй еще раз, маленькая убийца. — Давление на горло ослабевает, он ждет ответа.
И как бы ужасно это не звучало, но я отвечаю ему: — Твоя.
— Повтори, Эви, — его голос разливается по машине, и у меня в животе порхают бабочки.
Почему он так злится? У меня все сокращается между ног, а он задыхается и кричит на меня, он разозлен. И мне это нравится, потому что никто никогда мной не владел, а люди защищают то, чем они владеют, то, что они хотят. Я хочу быть его драгоценной маленькой убийцей, потому что тогда я буду в безопасности. Вовеки веков, аминь.
— Кто. Владеет. Тобой? — его взгляд подрагивает в ожидании, на губах появляется улыбка.
— Ты, Эзра.
Его пальцы отрываются от моего горла в тот момент, когда его рот касается моих трепещущих губ. Он целует меня со всей своей мощью, прикусывая мою нижнюю губу. Я купаюсь в боли. Когда мы совершаем грех, то должны понести наказание, а наказание — это боль. Я стонала ему в губы, наслаждаясь подчинением, потому что я принадлежу ему.
Отрывая от меня свои губы, он смотрит на меня, как на провинившуюся девчонку.
— Что мне с тобой делать, дорогая? — он улыбается, и его лицо проясняется. — Кажется, у тебя есть плохая привычка.
Любимый. Я смотрю на него в ответ.
— Привычка? — спрашиваю я.
Его рука пробегает по моей шее, прежде чем переместиться к себе на колени. — Сколько человек ты убила, Эви?
— Это неважно, они были грешниками.
В этот момент его глаза блестят. Я понимаю, что он думает, будто я сумасшедшая, хотя я знаю, что это не так.
— Это были плохие люди, Эзра. Нечестивые, мерзкие извращенцы и грешники, Эзра. Они живут во грехе, их грязные руки всегда будут осквернять. И нельзя смыть эту грязь, я чувствую, как она въедается в меня… Мне необходимо их убивать, — я останавливаюсь передохнуть и знаю, что моя речь звучит безумно, но все это правда. — Я должна их убивать, я должна их убивать.
Глава 36
Эзра
— Я должна их убивать, — произносит она с твердой уверенностью.
Я шумно выдыхаю и сжимаю переносицу.
— Дерьмо, Эви.
Её поймают, если она продолжит свою миссию. Она действует неаккуратно, без контроля. Она бы просто могла выложить дорогу из трупов до самой своей чертовой двери, следуя своему методу. Нет, не до своей — до моей чертовой двери. Я вглядываюсь в нее, и она смотрит на меня в ответ широко распахнутыми глазами, ее зубы нервно прикусили нижнюю губу.
— Ты не можешь просто так убивать людей, — говорю я ей.
— Я не просто убиваю людей, я убиваю людей, которые заслуживают высшей кары, — она держит это проклятое распятие, прокручивая его между пальцами.
Твою мать. Я откидываюсь на подголовник.
— Не стану спорить, что жизнь этих людей стоит хотя бы ломаного гроша, но ты /всегда и везде оставляешь трупы. Ты бы еще вывела мои инициалы на лбу каждого из них, оставив тела прямо за дверьми клуба. Полиция уже идет по моему следу, — я качаю головой, потому что так сказать нельзя. — Тебе нужно остановиться … во что бы то не стало.
Ее глаза открылись, и она яростно качает головой:
— Я не могу остановиться, нет, — она шумно вдыхает, а ее челюсти сжимаются. — Пожалуйста, не заставляй меня прекращать.
Я разочаровано зажимаю в руках собственные волосы.
— Ради бога, Эви.
Она закрывает лицо ладонями. Это слишком даже для меня. Не говоря ни слова, я отъезжаю от бордюра. Она молчит, когда мы проезжаем по загруженным машинами улицам Нью-Йорка. Эви смотрит в окно, ее колени подтянуты к груди. Она выглядит хрупкой, и я впервые чувствую всю глубину ее израненной сущности.