Она стонет, и я поднимаю на нее взгляд.
— Тебе нравится? — шепчу я, приподнимаясь над ее чувствительной плотью. Она кивает, и я облизываю ее. Я пробую ее. Она не похожа на небо. И когда она сминает простыни под собой и стонет, я сосу ее клитор и трахаю ее пальцами, пока ее киска не сжимается. Для нее нет ничего. Она дешевая шлюха с дешевыми стонами и дешевой дыркой. Он не должен поддаваться искушению с такой низкопробной девкой. Он не должен ее трахать, пока у него есть я.
Я взбираюсь на кровать и целую ее, позволяя ей вкушать свои собственные грехи и нечестивое нутро с моих губ. Через несколько минут она тянется ко мне и прикасается. Ее ногти впиваются в мою задницу, и, если честно, я не думаю, что ее действительно волнует, появится Эзра или нет. Вот такая она дешевка.
Ее губы нежно облизывают меня. Я представляю, будто это язык Эзры, и это его руки сейчас скользят по моему телу. И я, громко застонав, переворачиваюсь на спину. Я чувствую, как нарастает в животе напряжение, мое тело хочет воспарить от прикосновений ее языка. «Она хочет отнять его у тебя, Эвелин. Она хочет, чтобы он владел ею и любил ее, и она хочет заставить тебя плакать». Я опустила руку за кровать и нащупала под матрасом нож, который спрятала заранее.
— Ты его любишь? — спрашиваю я.
Джен смотрит на меня, ее язык перемещается на мой клитор.
— Да.
Застонав, я извиваюсь под ней, когда мои пальцы находят металлическую рукоять, и я тяну за нее, вытаскивая. Другой рукой я наматываю ее волосы на кулак, мое дыхание замирает. Тело напрягается, и мои мышцы сжимаются в ожидании оргазма. Я заношу над ней лезвие и ударяю в тыльную часть шеи, когда наступает облегчение. Джен кричит, а я кончаю для нее и Эзры.
Она изумленно переворачивается на спину. Кровь стекает на белые простыни, а я сажусь сверху на ее тело.
— Он мой. Не твой, а мой, — произношу я, медленно перерезая ей горло. Без него я потеряна, а я не хочу к этому возвращаться. Это инстинкт самосохранения и самооборона. Это любовь.
Глава 40
Эзра
Я бросаю ключи на журнальный столик и прохожу в квартиру. Дэйв подбегает ко мне, чтобы поприветствовать, но ни Эви, ни Джен нигде не видно. Джонни позвонил мне, поэтому я знаю, что она приехала сюда двадцать минут назад и все еще не ушла. Что, черт возьми, она здесь делает?
Долгий стон прерывает тишину в квартире, и Дэйв поворачивает голову в сторону, пригибая уши. Я хмурюсь и слышу, как из спальни раздается еще один долгий стон. Дэйв семенит в холл. Я сжимаю кулак и хватаю пистолет из кухонного ящика. Если Эви трахает другого парня, я сначала убью его, а потом ее.
Когда я сворачиваю в коридор, вижу, что все вокруг красное. Дэйв трусит рядом, около двери спальни я прогоняю его, что он возмущенно и неохотно делает. Я мысленно считаю до трех, прежде чем открыть дверь, поднимаю пистолет и готовлюсь к лужам крови. Я опоздал — все, что я вижу, это повсюду кровь.
Мои ноги отказали двигаться, когда передо мной предстала картина происходящего. Эви обнаженная на кровати, ее темные волосы падают ей на спину. Она оседлала Джен, в ее руке зажат нож. Ярко-красным забрызганы белые простыни, стены и даже потолок. Эви склоняется над Джен, и их сиськи соприкасаются.
— Он мой. Не твой, а мой, — шепчет Эви, а затем перерезает ей горло. Джен делает несколько хрипящих и захлебывающихся вдохов. Эви садится, откидывая черные волосы за плечо.
Я сжал кулаки. Я даже не знаю, что делать со всем этим. Эви голая и убивает другую девушку. И это не должно было быть чем-то приятным, но член встаёт из-за ее слов: «он мой». Я не должен быть таким ублюдком, но ничего не могу с собой поделать. Нет никаких сомнений в том, что она бы снова кого-нибудь убила, да — если бы осталась в клубе, а теперь она убила девушку, которую я трахал в своей постели.
Я бегу к ней, и она отскакивает от уже безжизненного тела Джен.
Эви ослушалась меня, и, сделав это, она подтвердила, что она осознано взяла на себя ответственность за поступок. Крайняя степень неуважения ко мне.
Когда я подхожу ближе, ее глаза опущены в пол, словно у нашкодившего ребенка, который знает, что поступил неправильно. Я отвожу руку и бью её по лицу так, что у меня заболела ладонь. Она вскрикивает, хватаясь за лицо. Когда ее взгляд встречается с моим, ее глаза наполняются слезами, как у раненого животного. Но она не какая-нибудь невинная овечка, она — хищник.