Я этого не планировала. Я оказалась абсолютно неподготовленной, и мне не нравится это ощущение, которое обволакивает меня, словно холодный туман. Я вбираю глазами его массивную фигуру, сглатываю, ругая себя за неконтролируемую пульсацию между бёдер.
Он с осторожностью наблюдает за мной, оценивает каждое моё движение.
— Зачем ты здесь, Эви? Ты смелая или просто глупая?
— Я не могу перестать думать о том, как ты причиняешь мне боль, — тихо отвечаю я.
Он выгибает бровь, пробегая глазами по моему телу и усмехается.
— Глупая, значит.
От него исходит первобытное желание, его взгляд прожигает насквозь тонкий материал моего слишком обтягивающего белого платья. То, как сжимаются его челюсти, пока он дюйм за дюймом пожирает меня глазами, воспламеняет во мне желание вести себя непристойно, но то, что я наслаждаюсь тем, как он смотрит на меня, вызывает чувство вины. Выдавив из себя улыбку, я делаю шаг к его столу, одновременно стараясь успокоить бешено колотящееся сердце.
Этот мужчина заставляет меня нервничать. Он выглядит жестоким, но такой он и есть, и ему ничего не стоит убить меня в любую секунду. Мои глаза пробегают по его бицепсам, по чёрным чернилам, украшающим его стальные мышцы. Каждое движение Эзры Джеймса источает секс, как и каждое его слово, и я чувствую, что слабею, что с каждой секундой, проведённой в его присутствии, всё дальше двигаюсь по пути грехопадения. Прочистив горло, я провожу кончиками пальцев по деревянной столешнице и смотрю на него из-под ресниц. Я не говорю ни слова. Мне и не нужно. Слова — это лишь прелюдия, а сейчас я уже трахаю его глазами. Мне нужно, чтобы он поверил, что я хочу трахаться с ним, как грязная маленькая шлюха. «И ты хочешь быть его грязной маленькой шлюхой. Ты хочешь поддаться греху ради него». Он должен думать, что я позволю ему схватить меня за волосы и прижать к окну, пока я буду выкрикивать его имя, словно это моё святое таинство помазания.
Я медленно обхожу его стол, мои бёдра соблазнительно покачиваются. Его глаза прикованы ко мне, он как хищник, который ждёт того, чтобы наброситься на свою жертву. И я буду глупой маленькой овечкой, если это ему нужно. Я войду прямиком в расставленную им ловушку, но заманю и его самого, потому что мне нравится превращать охотника в жертву. Когда я встаю прямо перед ним, он облизывает губы. Наклонившись, я обхватываю ручки его кожаного кресла. В его глазах блестит вызов.
Он изучает меня, на его губах играет улыбка.
— Лучше бы тебе было убежать, милая.
Его грубое предупреждение должно было заставить меня остановиться, но наоборот, это лишь ещё сильнее возбуждает меня. Мой взгляд опускается на его рот, а затем скользит обратно к его глазам. Когда я наклоняюсь ближе, исходящее от него тепло опаляет мои губы.
— Ты не пугаешь меня, — выдыхаю я, касаясь его губ. Каждая частичка моей души дрожит от желания, жажды, страха и нечестивых мыслей.
Внезапно он так сильно хватает меня за волосы, что я чувствую, как натягивается кожа на голове, и меня пронзает резкая боль.
— Очень. Глупо, — его дыхание опаляет мои губы. — Это тонкая линия, милая, и ты, мать твою, только что её пересекла. — Он придвигается ещё ближе ко мне, касаясь губами уголка моего рта, моей щеки и, наконец, уха. — Ты в логове льва, Эви.
В моих венах пульсирует кровь. Я больше здесь ничего не контролирую. «Теперь ты в лапах дьявола, Эвелин, потому что он знает, что ты грешница». Страх обвивает меня, словно змея, и он улыбается мне.
— Ты должна была убежать, когда у тебя был шанс, ягнёнок, — его тёплое дыхание щекочет моё ухо, отчего по коже бегут мурашки. Усилив хватку в моих волосах, Эзра поднимается из кресла и возвышается надо мной. Он молчит, сузив глаза, а потом дёргает мою голову назад, поднимая к себе моё лицо.
— Ты хочешь меня, маленькая убийца? — он склоняется ко мне так близко, что я не могу дышать. — Я не трахаюсь со шлюхами, — с долей отвращения говорит Эзра и отталкивает меня. Я знаю, что он далеко не святой, но его осуждение вызывает во мне чувство вины, словно его слова справедливы.
— Я не хочу, чтобы ты трахался со мной, — на одном дыхании отвечаю я. — Я лишь хочу, чтобы ты причинил мне боль.
Хрипло простонав, он отпускает меня и отходит. Он наблюдает за мной, расставив ноги и сцепив руки за шеей.
— Осторожно, Эви.
— Я хочу, чтобы ты заставил меня умолять, — с лёгкой дрожью в голосе добиваю его.
— Блять! — он поворачивается и набрасывается на меня, с силой схватив в кулак мои волосы. Моя голова откидывается назад, а его губы обрушиваются на мой рот.
Этот жестокий поцелуй отзывается во всём моём теле. Его зубы вонзаются в мою нижнюю губу, сначала осторожно, но с каждой секундой его укусы становятся всё яростнее и жёстче. Рот наполняется металлическим привкусом крови. Я не могу дышать, потому что он поглощает меня. Я пытаюсь отстраниться в страхе, что он полностью завладеет мной, но его крепкая хватка удерживает меня на месте. Эзра берёт меня за бёдра и прижимает к себе. Я тут же ощущаю его твёрдый член, зажатый между нашими телами, и теперь могу думать только лишь о рыжей и о том, как мне хочется быть на ее месте.
Он разворачивает меня, кладёт свою ладонь между моих ключиц и толкает меня лицом на стол, моя щека со стуком опускается на холодное дерево. Вес его тела вжимается в меня сзади, его твёрдый член трётся о мою задницу, а его свободная рука скользит по моим бёдрам. Он всё контролирует, а, значит, я ничего не контролирую. Из-за паники мой пульс ускоряется. Он трахнет меня, потом убьёт и выбросит моё тело в Гудзон. Мне следует перед смертью умолять его о снисхождении, но единственное, о чём я могу думать, это то, как Эзра срывает с меня одежду и как трахает меня, прежде чем убить.
«Расплата за грехи, Эвелин, — это смерть. Похоть — это грех. Эзра — грех». И я не хочу грешить вместе с ним. Я праведная, благочестивая, и я не грешница, в отличие от него! Этот мужчина хочет затащить мою душу в ад вместе со своей. Я прижимаюсь к его эрекции в жажде хотя бы на мгновение ощутить его напряжение. И как только я начинаю терять себя, как только мой внутренний разлад начинает сталкивать меня в преисподнюю, я пытаюсь сосредоточиться. Но всё, что я слышу, это наше смешанное дыхание, стройный хор желания и жажды и подлинный грех. Рука Эзры придвигается к подолу моего платья, и, когда он задирает его, мою обнажённую кожу обдаёт холодным воздухом. Мои бёдра невольно сжимаются, моё тело пытается освободиться от его пыток. «Помилуй меня. Помилуй меня. Помилуй меня». Потому что я ощущаю, как по моему телу сочится грех.
Эзра хватает меня за подбородок и тянет мою голову назад, моя шея вот-вот может сломаться. Но хотя мне страшно, я не могу перестать упираться в него всем телом, не могу перестать представлять, как мы льнём друг к другу в танце грешных желаний.
Он наваливается на меня всем своим весом, его губы скользят по моей шее, и вот он шипит мне в ухо:
— Я на вкус ощущаю твой страх, маленькая убийца.
Его зубы касаются моей шеи, а затем медленно вонзаются в нежную кожу, всё сильнее и сильнее. Я стону от боли, от удовольствия, от того, как неправильно то, что мне нравится, когда он зубами ставит на мне клеймо. Его язык касается нежной плоти, и он отпускает меня.
— Из-за тебя я хочу нарушить свои собственные правила, уничтожить тебя всеми способами. Я хочу ломать тебя, снова и снова, — Эзра касается зубами моей челюсти. От жара его дыхания по моему телу пробегают мурашки. Его пальцы обхватывают моё горло, чуть сжимают его, и, чувствуя неминуемую потерю воздуха, оно сокращается. Я больше не могу различать свой пульс, он стал непрерывным. Сейчас всё в руках Эзры. Жить мне или умереть — это зависит от него, и прямо сейчас, в этом мире, это осознаём только он и я; он — мой бог, единственный, кто решает мою судьбу.
— Я хочу разрушить тебя, маленькая убийца. — Его хватка на моём горле усиливается ещё на чуть-чуть, и я хватаюсь за его руки, пытаюсь скинуть их с себя. Он смеётся. — Я заставлю тебя ненавидеть себя, но одновременно любить всё, что с тобой происходит. Ты будешь умолять о том, чтобы я уничтожил тебя. — Его член вжимается в меня снова, и он издаёт стон. — Я хочу уничтожить тебя.