— Ударь меня, — говорит она.
Прищурившись, я вхожу в комнату и останавливаюсь перед ней, в дюймах от ее лица. Она закрывает глаза, тяжело дыша.
— О, я сломаю тебя, Эви.
Она дрожит, и я вижу, как сильно пульсирует венка на ее шее. Я сжимаю ее подбородок, вонзаясь пальцами в щеки.
— Я напомню тебе, что ты принадлежишь только мне, и только мой член может оказаться между твоих чертовых губ! — кричу я.
— О, как он стонал, — усмехается она. — Сказал, что у меня волшебные губы.
Я хватаю ее за горло с такой силой, что у нее подкашиваются ноги, а потом бросаю на пол и прижимаю к нему. Эви хватает ртом воздух.
— Глупышка Эви. Ты очень, очень глупая, — говорю я, почти не сдерживая своей ярости.
Вот что она со мной делает. Сводит с ума. Я никогда не притворялся высокоморальной личностью, но я всегда спокоен и умею держать себя в руках. Если я убиваю кого-то, если я причиняю кому-то боль, то все это делается осмысленно. Я не злюсь и не теряю над собой контроль. Но из-за нее я не могу себя контролировать. Она вызывает во мне слепое желание убивать, и оно объединяется с желанием обладать ею — делать ей больно. Я чувствую себя бомбой с часовым механизмом.
Эви цепляется за мои руки, выгибается подо мной и трется об меня своим телом. В ее голубых глазах отражается что-то дикое: смесь страха и возбуждения. Я отпускаю ее и, встав с пола, начинаю ходить по комнате, проводя руками по волосам.
— Избей меня, Эзра, — слышу я ее.
Когда оборачиваюсь, то вижу, как Эви распласталась на кровати: руки сжимают простыни, задница поднята вверх, и белые кружевные трусики обнажают ее потрясные ягодицы. Рядом с ее ногами лежит мужик, которого она только что убила. Мой член дергается, требуя исполнить ее просьбу. Прямо сейчас вся власть находится в ее руках, и она знает это, она пользуется этим. Я сгребаю в кулак ее волосы, запрокидываю голову назад, и она падает на пол. Я выхожу из комнаты, волоча ее за волосы.
— Джонти! Джонти!
— Что? — кричит он, отзываясь откуда-то из глубины коридора.
— Нужно убрать в третьей комнате. Прямо сейчас!
Рыкнув, я распахиваю дверь в самом дальнем конце коридора. Она закрывается за мной, я запираю ее и засовываю ключ в передний карман джинсов. Эви замирает в центре комнаты, опустив голову. Нет, так не должно быть. Она не должна хотеть этого, не должна заставлять меня делать это. А я не должен потакать ей. Я бью женщин, только чтобы обучить их, подготовить, и чтобы потом получать от этого прибыль. А это… все это я делаю, потому что мне нравится, потому что страстно хочу. Ни по какой другой причине.
Я подхожу к кресту, снимаю рубашку через голову и разминаю шею. Потом хватаю две тяжелых цепи, свисающих со специальной конструкции на потолке и креплю их так, чтобы крест стоял вертикально, как настоящее распятие. Побледневшая Эви во все глаза смотрит на деревянный крест.
Она считает, что может дразнить меня, но она не на того напала. Я сломаю ее, любыми способами. У нее словно нет болевого порога, так что, если мне придется пристегнуть ее к гребаному распятию, чтобы залезть ей в голову, я это сделаю.
— Подойди к кресту, милая, — приказываю с улыбкой.
Эви судорожно вздыхает и смотрит то на меня, то на распятие. Я уже начинаю думать, что вот-вот услышу отказ, но она подходит к кресту и оборачивается ко мне.
— Повернись лицом к кресту. Не смотри на меня.
Но она продолжает смотреть на меня с дерзкой улыбкой на губах. Но ничего, скоро я сотру эту улыбку с ее лица.
— Быстрее, — говорю я сквозь сжатые зубы.
Даже не знаю уже, хочется ли мне, чтобы ей понравилось, но сейчас, в эту самую секунду, я хочу, чтобы она это возненавидела. Хочу, чтобы Эви кричала, плакала и умоляла меня перестать, потому что она сосала член другого парня, залила кровью мой гребаный клуб, и ей нужно преподать, мать ее, урок! Она будет принадлежать мне.
Эви поворачивается и прижимается щекой к деревянной поверхности. Я скрепляю ее тонкие запястья кожаными ремешками. Она дрожит, ее кожа покрылась мурашками. В этот раз ее ноги тоже будут прикованы. Я подхожу к скрытому ряду ящичков и достаю обычные металлические наручники. Эви вздрагивает, когда я защелкиваю их сначала на одной, потом на второй ноге, а затем креплю кожаный браслет к цепи. Выпрямившись, я смотрю на нее, и ирония того, что она повешена на кресте, вызывает у меня улыбку. А все почему? Потому что ей нравится, когда ее бьют, ей нравится ощущать себя порочной, находиться в подчинении.
Я вытягиваю из джинсов ремень и провожу им по ладони, а потом сгибаю пополам. Мышцы в ее спине напрягаются и тут же расслабляются, она чуть запрокидывает голову назад, и теперь ее волосы почти касаются задницы. Она хочет этого. Так сильно, что готова убить. Эви думает, что может давить на меня, манипулировать мной, чтобы я сделал так, как она хочет. Но она ошибается.
— Думаешь, что можешь управлять мною, а, Эви? — тихо спрашиваю я, подходя к ней.
— Нет.
Сквозь ее тяжелое дыхание я слышу, как она сглатывает.
Я встаю настолько близко к ней, что чувствую запах ее духов, чувствую жар, исходящий от ее тела. Она поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня через плечо.
— Я же, блять, сказал. Не. Смотри. На. Меня, — спокойным голосом произношу я.
— Но я хочу.
— Это твои проблемы, Эви, — я смеюсь. — Похоже, ты считаешь, что мне не все, черт побери, равно, что ты там хочешь.
— А ты, похоже, считаешь, что я верю…
Я ухмыляюсь.
— Ты хочешь, чтобы я причинил тебе боль, сладкая?
— Да, — выдыхает она.
— Ты хочешь, чтобы я трахнул тебя?
— Да, — снова отвечает Эви, помедлив.
Я прижимаюсь своим членом к щелочке между ягодицами, потому что меня возбуждает вид ее обнаженного тела, отсутствие любых преград между нами.
— Ты хочешь, чтобы я засунул в тебя свой член? — шепчу я ей на ухо.
Эви пробирает дрожь, она прижимается ко мне задом, и мне приходится крепко стиснуть зубы. Как же мне хочется трахнуть ее, оттрахать так, чтобы она не могла стоять! Но она тоже этого хочет.
— Пожалуйста, — с бесстыдством умоляет Эви.
Я наматываю ее волосы на кулак, открывая бледную кожу на шее. Я медленно провожу языком по ее горлу и шепчу:
— Нет.
Отпустив ее, я отхожу и расстегиваю ширинку. Она дергает ремешки. Я улыбаюсь, стягивая вниз джинсы и трусы, освобождая свой член.
— Но…
— Заткнись!
Я обхватываю кулаком член, представляя, какой красивой могла бы быть Эви прямо сейчас — связанной, покрытой красными полосками от ударов ремня. Я думаю обо всем, что мог бы с ней сделать, обо всем, что не сделаю, потому что она хочет этого.
Зарывшись носом в ее волосы, я с силой сжимаю ее сосок. Она стонет и прижимается ко мне задницей. От ее отчаяния у меня сжимаются яйца. Я продолжаю дрочить до тех пор, пока не немеют ноги, и стискиваю зубы, когда по телу поднимается волна наслаждения. Увеличив темп, я со стоном кончаю на Эви и с закрытыми глазами выжимаю из своего члена все до последней капли. Я тяжело дышу и, пытаясь выровнять дыхание, опускаю лоб на плечо Эви.
Я смотрю на сперму на ее пояснице и улыбаюсь, наблюдая, как она стекает вниз по ее заднице.
— Ты такая сексуальная, Эви, вся в моей сперме, — тяжело дыша, произношу я, но она не говорит ни слова.
Я хватаю ее за волосы и откидываю голову назад, пальцем другой руки размазывая липкую жидкость по ее ягодицам, а потом подношу свой палец к ее губам.