Его губы повторяют путь лезвия. Пока он целует меня, его руки отбрасывают нож в сторону, и тот с грохотом падает на пол.
Мне не должно это нравиться, и я прекрасно осознаю это, но в моем мире существует так много вещей, которые мне не должны приносить никакого удовольствия. Я хочу быть его идолом для преклонения. Я хочу быть его грехом, за который ему стыдно, но насколько же извращенным он должен быть, чтобы заставить такого испорченного человека, как Эзра, испытать стыд?
— Я заставлю тебя, Эви, пожалеть о том, что ты меня разозлила, — пообещал он, и от одной этой мысли бабочки в моем животе взвились и запорхали с большей силой. — И, нет, я не причиню тебе боли, не физически. Тебе она слишком сильно нравится, моя извращенная маленькая убийца, — он нежно поцеловал мой живот и впился зубами в кожу, и я улыбнулась, потому что он солгал. Он причинит мне боль.
Он поднял нож, изогнул бровь и провел лезвием по моему бедру. Его глаза вспыхивают, когда он поддевает ножом мои трусики. Мое сердце колотится так, что сбивается дыхание. Это опасно — в его руках власть, а я беспомощна. Но мне нужен тот, кто будет контролировать меня, и Эзре это под силу.
Острие ножа скользит вдоль кружева на моем бедре, и ткань медленно расходится. Он улыбается, проводя им по животу, и затем разрезает трусики с другой стороны, его руки жадно срывают распоротое кружево с моего тела. Он раздвигает мои бедра и смотрит на меня — на самую грязную часть меня. Есть нечто вдохновляющее в том, что, будучи обнаженной перед мужчиной, он смотрит на тебя, словно ты воплощаешь собой нечто святое и божественное.
Широкая улыбка появляется на его лице, и он ножом осторожно скользит по моей обнаженной киске и прижимает плоской частью лезвие к клитору. Холодный металл приятно ощущается на теплой коже. Вероятность того, что он может навредить, вызывает во мне всплеск адреналина.
— В этот раз ты будешь умолять меня остановиться, — он шепчет эти слова в мою кожу и вонзает нож в пол. Его пальцы впиваются в мои бедра, и он еще шире раздвигает их с такой грубой силой, что мышцы буквально горят под его руками. Пульс бешено стучит в предвкушении. Я хочу его грех. В тот момент, когда его жаркий рот накрывает меня, он поглощает всё и становится моим Богом. Нет ничего, кроме Эзры, меня и нашего грехопадения. Этого прекрасного, трагически нечестивого грехопадения.
Со стоном он раскрывает меня и проникает языком внутрь. Моя спина выгибается над полом, когда блаженное тепло поглощает меня. Его предплечье прижимает мои бедра к полу, заставляя не двигаться. Его язык кружит вокруг клитора, посасывает его. Мне нужно за что-то держаться, найти опору под руками, потому что это ощущается так, будто он вырывает из меня душу. Словно экстаз, обрушившись на меня, вытолкнул в абсолютно другую реальность. Я хватаюсь за его голову, царапаю ногтями, пробираясь сквозь непослушные волосы. Я никогда не ощущала себя настолько желанной, такой вожделенной и невинной, как сейчас, когда нахожусь в руках своего прощения. Я издаю стоны. Я повторяю его имя снова и снова, пытаюсь прижаться к нему и заставить его язык глубже погружаться в меня, и затем… он останавливается, и я чувствую, будто меня бросили на самое дно ада. Он поднимается на колени, на его лице широкая садистская улыбка, как у дьявола.
Я так расстроена, что не могу вымолвить ни слова, и прежде чем я успеваю выдохнуть, он хватает меня. Одним быстрым движением он переворачивает меня на живот. Моя грудь с хлопком прижимается к полу. Его крепкие руки обхватывают мои лодыжки и разводят ноги, чтобы он мог использовать меня, как пожелает, и я ощущаю, как его тело располагается между моими бедрами. Я хочу смотреть на него, но, когда пытаюсь повернуть голову, он прижимает её к полу.
— Не сопротивляйся, маленькая убийца. Сделаешь только хуже.
И я не хочу сопротивляться. Я хочу всего, что он может мне предложить: боль, отказ, прощение. Я приму от него все. Потому что он заставляет меня грешить и затем прощает меня.
Он гладит меня по попке, рычит, и затем это нежное прикосновение сменяется ослепительной болью. Громкий шлепок эхом отдается от стен и вышибает из легких весь воздух, моя задница пульсирует в том месте, по которому он ударил. Эзра скользит по киске, и я приподнимаю бедра, умоляя прикоснуться ко мне, подарить освобождение от пульсирующего давления, нарастающего внутри. Я хочу ощутить его внутри, я хочу, чтобы он трахнул меня. Я хочу быть его шлюхой, его грешницей, его маленькой убийцей. Моя потребность так велика, что я кричу от удовольствия, когда он вонзает в меня два пальца и трахает ими так глубоко, погружая их по самые костяшки.
— Такая чертовски мокрая для меня, милая, — рычит он и вытаскивает пальцы.
Он усмехается, и его влажные пальцы скользят по моему анусу. Хорошая девушка внутри меня хнычет от этого греховного касания, а демоны заливисто хохочут. Это грязно. Это грешно. И невинная часть меня хочет вырваться из-под него, но отвратительная шлюха жаждет позволить это. В последний раз, когда он проникал в меня пальцами, мне понравилось. Я желала ощутить его член именно там, потому что это превратило бы меня в его маленькую грязную шлюшку.
Он хватает меня за шею и сжимает.
— Я собираюсь трахнуть тебя в зад, Эви, — он проникает в тугое отверстие большим пальцем, шипя и тяжело дыша, и затем поворачивает его во мне. Несдержанный стон слетает с моих губ, и я подаюсь навстречу, заставляя палец погрузиться глубже, пока он не вытащил его.
Он возвращает два пальца в мою киску, и мышцы сжимаются вокруг него. Я давлюсь стоном, царапая деревянный пол, пытаясь держаться.
Медленно он раздвигает пальцы и погружает их дальше, а большой палец снова скользит по моей попке. Я ощущаю небольшое давление, когда он проталкивает палец в нечестивую часть меня. Ох, как я наслаждаюсь этим. Я в восторге от того, насколько грязной ощущаю себя под его прикосновениями.
Я провела всю жизнь, пытаясь очистить себя и стать благочестивой, но с Эзрой все, чего я хочу, это погрязнуть в разврате и распущенности. Его большой палец прижимается к моему входу и погружается лишь на одну фалангу, прежде чем снова выйти. Из меня вырывается стон. Его пальцы впиваются в мою плоть. Я падаю на пол, приподнимаю попку, требуя больше. Его тяжелое дыхание опаляет мою поясницу, и он с рычанием погружает палец по самую костяшку. Два пальца трахают меня в киску, один трахает в зад, быстро и жестко. Я чувствую, будто рассыпаюсь на части, разрываюсь по швам. Я запятнана и испорчена, и все это время мне поклоняется человек, оскверняющий мое тело.
Эзра грубо трахает мое тело. Его вторая рука еще крепче впиваются в моею шею, и он наклоняется вперед, прижимаясь обнаженной грудью к моей спине.
— Кому принадлежит эта киска, Эви? — спрашивает он с рычанием.
— Тебе, — отвечаю я со стоном и извиваюсь под его руками.
— А это, — он вытаскивает большой палец из моей попки и снова толкается внутрь, — кому принадлежит?
— Тебе, — отчаянно ахаю я. — Мое тело — твой храм.
Эзра прикасается ко мне самым темным, самым грешным способом, затаскивая мою безвольную душу в самую бездну ада с каждым проникновением своей руки. Он заставляет меня сгорать вместе с ним. Как только я ощущаю, что пламя угрожает поглотить меня, когда мое тело начинает сотрясать дрожь, и внутренности сжимаются, он убирает руку. И я отчаянно хочу проклясть его, но отказываюсь. Его зубы глубоко впиваются в мое плечо, пронзая кожу. Боль должна вырвать меня из пелены наслаждения, но этого не происходит, она лишь глубже затягивает меня в пучину извращенного удовольствия. Удовольствия Эзры.