Она завязала поясок бледно-голубого хлопкового халата. Наверное, Оуквуд был самым мирным городком на свете. Во всяком случае самым мирным из тех, в которых ей доводилось жить. И все же она закрывала дверь на цепочку, а в самой двери сделала глазок. Преступников Гейл не боялась. Ее куда больше заботили «хорошие парни». Слуги закона.
Она посмотрела в глазок, пытаясь понять, кто стоит за дверью. Гейл сама не знала, кого ожидала увидеть, но зрелище ее ожидало роскошное.
Хотя глазок искажал изображение, все же можно было понять, что мужчина, стоящий на ее пороге, дьявольски красив. Высокий, мускулистый, с волнистыми иссиня-черными волосами, правда слишком длинными, чтобы претендовать на фасонную стрижку. Легкий ветерок с моря шевелил непокорные кудри, падавшие на воротник рубашки цвета морской волны, заправленной в голубые джинсы. В самых интересных местах джинсы были вытерты добела. Разобрать цвет его глаз было трудно. Какое-то мгновение Гейл надеялась, что они голубые, но тут же выругала себя за глупость. У нее была слабость к голубоглазым брюнетам, тем более в сочетании с фигурой атлета. Во всяком случае отрицать не приходилось: в ее дверь звонил прекрасный незнакомец.
К Гейл тут же вернулся ее всегдашний здравый смысл. От сна не осталось и следа. Скорее всего, сей роскошный мужчина был ее новым соседом из верхней квартиры. Она вспомнила, что два дня назад видела подъезжавший фургончик. В пятницу Гейл была очень занята в клинике, однако краем уха слышала беседу Ширли с двумя незамужними жительницами Оуквуда. Те говорили, что в город прибыл новый тренер баскетбольной команды местной школы, и строили догадки о его семейном положении.
И все же открывать Гейл не торопилась. Когда мужчина повернулся спиной к двери, она еще раз смерила его пристальным взглядом. Нет, этот красавчик ничем не напоминает лощеных парней из ФБР. Но кто его знает? Глазку доверять нельзя. Нужно взглянуть поближе.
Гейл провела рукой по волосам, тщетно пытаясь их пригладить, и открыла дверь. Да, глазок его, несомненно, портил. Рассмотрев незнакомца так близко, как позволяла накинутая цепочка, она не могла не заметить, что голубые джинсы обтягивают мускулистые ягодицы, слишком заманчивые, чтобы описывать их привычными медицинскими терминами.
— Чем могу служить? — спросила она, стараясь говорить как можно холоднее и равнодушнее. Меньше всего на свете Гейл хотелось, чтобы незнакомец догадался, что она считает его образцом мужской красоты.
Он повернулся и бросил на Гейл пронизывающий взгляд. Возможно, в этом была виновата усталость, но она могла бы поклясться, что этот человек — незнакомец с самыми сексуальными глазами сиреневого цвета, которые ей приходилось встречать, — видит ее насквозь.
Это опасно, подумала Гейл, когда незнакомец улыбнулся так, что у нее захватило дух. Слишком опасно. Особенно для женщины, которой есть что скрывать.
Глава 2
На первый взгляд она казалась именно такой, как и ожидал Эндрю Лавкрафт.
Доктор Гейл Нортон была типичным профессионалом, потомственной представительницей верхушки среднего класса, единственной дочерью безвременно почивших блестящего нейрохирурга и всемирно известного психолога. И ничем не напоминала последнюю надежду ФБР отыскать собственного агента, ставшего убийцей. Эта женщина, выглядывавшая в узкую щель, умудрялась выглядеть элегантной даже в тонком хлопковом халатике.
Нет, это не элегантность, а порода, подумал он, не сводя с Гейл глаз. Сексапильность. Море сексапильности.
— Чем могу служить? — повторила она, отвлекая Эндрю от мыслей, слишком соблазнительных и опасных для человека в его положении.
Хотя в ее тоне звучал намек на досаду, голос женщины оказался более приветливым, чем он думал.
— Простите, что потревожил вас в такую рань, — сказал Эндрю, пользуясь случаем присмотреться к ней как следует. Фотографии ФБР не могли передать земную красоту этой представительницы привилегированного класса. Во всяком случае, фотографу не удалось запечатлеть точный оттенок ее зеленых глаз, отражавших лучи утреннего солнца. Глаз, в радужках которых плясали золотые крапинки. — Нельзя ли воспользоваться вашим телефоном?
Доктор Нортон смерила его таким взглядом, словно он был лабораторным животным. Интересно, что бы подумала эта красавица, если бы знала, что является для него не целью, а средством.
— Моим телефоном?
— Мой не работает, — непринужденно солгал он. В первый, но далеко не в последний раз. — Обещали подключить за неделю до моего приезда, но, похоже, так ничего и не сделали. — Сколько раз ему придется солгать этой женщине, чтобы наконец получить то, что ему нужно?
Ответ был известен. Столько, сколько понадобится.
Красавица отвела глаза, осмотрелась и снова уставилась на него.
— Кто вы? — спросила она, вопросительно приподняв соболиную бровь.
Лавкрафт протянул руку, но она продолжала смотреть на него сквозь узкую щель между дверью и косяком. Просто стояла, молчала и не торопилась открывать дверь.
Лавкрафт пожал плечами и опустил руку.
— Ваш новый сосед, — сказал он, показав большим пальцем наверх. — Тренер зашиты «Акул».
Вторая ложь. Точнее, полуправда. Эндрю действительно был новым тренером «Акул», но даже директор местной средней школы не знал, кто он такой на самом деле и что заставило его приехать в Оуквуд.
В маленьких городках сплетни распространяются быстро. Эндрю рассчитывал на то, что здесь его встретят с типичным южным дружелюбием. Со скидкой на то, что жители побережья чуть более осторожны, чем население внутренних районов.
На лице женщины появилось подобие улыбки, и спустя секунду она закрыла дверь. Когда раздался скрежет снимаемой цепочки, Эндрю почувствовал облегчение.
Первое правило тайного агента: маска должна быть убедительной.
Кажется, он старался не зря.
— Входите. — Она распахнула дверь и сделала шаг назад, пропуская Лавкрафта в квартиру. — Так вы Эндрю Лавкрафт?
Он кивнул.
— Можно просто Энди. А вы?.. — Он запнулся, пристально осматривая обстановку ее квартиры.
Квартира была такая же, как у него самого, но меньше. В апартаментах доктора Нортон была только одна спальня, а у него две (не считая крошечной столовой при кухне, которую было видно из гостиной). Судя по всему, леди доктор завтракает за барной стойкой, которая отделяет кухню от гостиной. Благодаря плану дома, лежавшему во встроенном шкафу, он знал, что на первом этаже есть еще одна квартира (точно такая же, как у доктора Нортон, но в зеркальном отражении) и что та квартира пока пустует.
Она взглянула на красные цифры электронного будильника, показывавшие пять минут одиннадцатого, и снова посмотрела на Лавкрафта.
— Гейл. А разве в это время вы не должны быть в школе? Я думала, ваша адская неделя [1] уже прошла. — Она стояла у дверей, засунув руки в карманы халата.
Беглый осмотр закончился. Лавкрафт повернул голову и улыбнулся хозяйке.
— Нет, испытание еще впереди. «Акулы» готовятся. Первая встреча тренеров состоится днем.
Войдя в гостиную, Лавкрафт тут же увидел незатейливую кухню, стерильно чистую ванную и часть спальни с неубранной двуспальной кроватью. Лишь смятые простыни говорили о том, что здесь живет человек из плоти и крови. На полу лежал декоративный коврик. На окнах красовались не женственные шторы с ламбрекенами, а жалюзи, защищавшие квартиру от яркого утреннего солнца. Никаких ящиков и коробок, как бывает у только что переехавших.
Она живет здесь уже давно. Но где же безделушки, которые перевозят с квартиры на квартиру, смешные сувениры, которые люди собирают и ставят на видное место? Ничего, кроме дешевой репродукции в рамке, висящей над простеньким диваном. Остальные стены такие же голые, как в соседней пустой квартире.
Согласно отчетам, доктор Нортон переехала сюда из Далласа два с лишним года назад. Она поступила умно и приняла предложение правительства два с половиной года проработать в маленьком приморском городке. За это ей списывали большую часть стоимости обучения в университете. Согласно сведениям, полученным Лавкрафтом в банке, два уик-энда в месяц доктор Нортон работает в окружной больнице за дополнительную плату. Кроме того, он знал, что после гибели родителей пятнадцатилетняя Гейл осталась без гроша в кармане и что ее растил брат, которому в то время было восемнадцать. Другой родни у них не было. Именно этим объясняется их привязанность друг к другу, грозившая Эндрю тем, что на самом неприятном для Бюро деле появится красный штамп: «Закрыто».