— И давно ты тут? — поинтересовался Далиримпл; сердце у него упало.
— Я? Четвертый год. И чтоб я сдох, если застряну еще и на пятый.
Далиримпла совсем не восхитило присутствие дежурного детектива, как не восхитила и фиксация времени прихода. С детективом он столкнулся почти сразу же — по причине того, что в магазине запрещено было курить. Этот запрет немедленно стал ему как кость в горле. Он привык выкуривать по три-четыре сигареты за утро и, продержавшись без них первые три дня, не вынес и отправился вслед за Чарли Муром кружным путем — по черной лестнице — на балкончик, где можно было спокойно затянуться. Однако долго это не продлилось. В начале второй недели детектив перехватил его в закутке на лестнице, когда он спускался вниз, и строго предупредил, что в следующий раз доложит обо всем мистеру Мейси. Далиримпл чувствовал себя нашкодившим школьником.
Ему открылись и другие неприятные факты. В подвале магазина обитали «пещерные люди», которые проработали там по десять-пятнадцать лет, получая шестьдесят долларов в месяц: с семи утра до половины шестого вечера они катали бочки и таскали ящики по влажным бетонированным коридорам, теряясь в гулкой полутьме; как и Далиримпл, несколько дней в неделю они вынуждены были работать до девяти.
В конце месяца, отстояв очередь, он получил на руки сорок долларов. Заложив сигаретницу и полевой бинокль, он умудрился существовать дальше — есть, спать и курить. Впрочем, надо сказать, что с большим трудом: пути и способы экономии были ему решительно неведомы, и когда через месяц жалованье ему не прибавили, он забил тревогу.
— Ты пойди потолкуй со стариной Мейси, может, он тебе и накинет, — посоветовал Чарли, отнюдь не обрадовав его таким ответом. — Но мне он первую прибавку сделал только к концу второго года.
— Мне нужно как-то жить, — напрямик ответил Далиримпл. — Рабочим на железной дороге я получал бы больше, но мне, черт возьми, хочется работать там, где есть надежда на продвижение.
Чарли скептически покачал головой, да и ответ мистера Мейси на следующий день был немногим более воодушевляющим.
Далиримпл зашел к нему в кабинет перед самым концом рабочего дня.
— Мистер Мейси, я хотел бы с вами поговорить.
— Говори, раз надо. — На лице показалась безрадостная улыбка. В голосе сквозила неприязнь.
— Я хотел поговорить о прибавке к жалованью.
Мистер Мейси кивнул.
— Ну… — сказал он неуверенно. — Я не вполне представляю себе, чем ты занимаешься. Я переговорю с мистером Хэнсоном.
Он прекрасно знал, чем Далиримпл занимается, и Далиримпл знал, что он знает.
— Я работаю на складе, и… сэр, раз уж я к вам пришел, хочется узнать, долго ли мне еще там оставаться.
— Ну, этого я сам точно не знаю. На то, чтобы изучить ассортимент, нужно время.
— Вы говорили мне то же самое два месяца назад, когда я поступил на работу.
— Да. Ладно, я побеседую с мистером Хэнсоном.
Далиримпл помялся.
— Спасибо, сэр.
Через два дня он снова появился в кабинете — принес результаты инвентаризации, которую попросил сделать мистер Гессе, счетовод. Мистер Гессе был занят, и Далиримпл, дожидаясь его, начал от нечего делать перелистывать конторскую книгу на столе у стенографистки.
Он рассеянно перевернул страницу и увидел свое имя; то был список выплат.
За это имя взгляд его и зацепился:
Получалось, что Том Эверетт, племянник Мейси с безвольным подбородком, начал свою карьеру с шестидесяти долларов, а через три недели был переведен из упаковочного отдела в управление.
Вот оно что! А он теперь сиди и смотри, как другие прыгают через его голову: сынки, племяннички, дети друзей, вне зависимости от их способностей, а он бегай шестеркой и гляди на вывеску «Пойдешь на повышение», которая болтается у него перед носом, а от него тем временем отделываются стандартными фразочками: «Поглядим. Я разберусь». Может, к сорока он дорастет до счетовода, как старина Гессе — уработавшийся, ко всему равнодушный Гессе, давно и прочно погрязший в скучной рутине и скучных разговорах с соседями по пансиону.
Вот в этот самый момент фее и следовало бы сунуть ему в руку специальную книжку для молодых людей, утративших иллюзии. Только книжка еще не была написана.
В груди у Далиримпла всколыхнулся протест, переходящий в бунт. Полузабытые идеи, нахватанные и воспринятые без всякого разбору, хлынули ему в голову. Двигаться вперед — таково главное правило в жизни, и точка. Как именно — не важно, главное — не превратиться в Гессе и Чарли Мура.