На следующий день я старался даже на переменах сидеть в классе, а если и ходил куда-то, то постоянно озирался по сторонам. Я не знал, как вести себя в случае, если встречу Настю, и боялся увидеть недоумение или даже более страшное ничего в её взгляде, если бы как-нибудь намекающе ей улыбнулся или поздоровался с ней.
Прошла неделя, и вроде как всё улеглось, но на выходных мне написала ещё одна незнакомая девочка из школы. Приглашала сходить на квест – мол, позарез нужен пятый. Посмотрел по общим – ага, «гонец от князя», как говорил Елисей из мультика про Добрыню Никитича.
Мы встретились уже на платформе в метро. Среди девочек, которых я едва знал, Насти не оказалось. И это был единственный раз, когда я благодарил московское метро за его извечный грохот, который избавлял нас от необходимости вымучивать какой-нибудь разговор. Настя присоединилась к нам, когда мы уже приехали на место – её привезла мама на машине. Мы с ней не поздоровались, а только как-то приветственно переглянулись.
Нас повели по каким-то тёмным коридорам, попутно проводя инструктаж. Девочки уже тогда заверещали, а когда мы вошли (вернее, нас втолкнули) в первую комнату, Настя прижалась ко мне, уже после этого спросив, можно ли ей «держаться за меня». Я почувствовал запах её волос, и в груди приятно ухнуло. Когда мы ползли по узкому лазу и в его конце внезапно появился какой-то ряженый чудик, Настя, забывшись от страха, заползла на меня. Я чувствовал тяжесть её гибкого кошачьего тела, и мне уже было не до квеста.
После квеста почти ни у кого не оказалось налика, поэтому я, под предлогом, что вернут на карту, за всех заплатил. Но кто-то из компании со мной так и не рассчитался. Мне было совестно вытряхивать деньги из маленьких девочек, и скоро этот момент замялся, но я думал о недостаче в продолжение всего дня: когда мы сидели в кино на каком-то галимом боевике с Вином Дизелем, который был не так уж и плох с Настиной головой на моём плече (для неё, видимо, это вполне могло быть «по дружбе», и когда мы ели в ресторанном дворике и я передразнивал картавящую Настю сразу после того, как она сама над этим пошутила, как бы дав разрешение на такие шутки. Эта мысль была чем-то вроде зубной боли, лёгкой от еще держащейся анестезии, но утяжеляющей улыбку. И когда я возвращался домой с этой странной встречи, анестезия прошла.
Почти сразу после этого, посреди учебы, я уехал с мамой в Сочи. Там мы переписывались с Настей почти каждый день, по много часов подряд. Естественно, это было что-то вроде затянувшейся шутки, которую каждый пролонгировал очередным мемосиком. Ещё как бы между делом в нашей переписке маячил мой одноклассник Игорь, с которым Настя сдружилась сразу после моего отъезда.
И когда я вернулся, у нас уже был милый дружеский тандем, в котором мы ржали на переменах, зависали в библиотеке и провожались после школы. На 14-е февраля мы написали друг другу валентинки – конечно же, шуточные. Но как-то раз, когда мы шли провожать Настю до станции МЦК «Стрешнево», я понял – не знаю или не помню, как, – несмотря даже на то, что Игорю тоже надо было в другую сторону, что провожаю их двоих.
После этого я решил держаться от Насти подальше, и с удивительной быстротой она пропала из моей жизни. В школе я проскальзывал мимо неё, сверкая улыбочкой и быстро махая рукой, словно отмахиваясь от дурного запаха. Иногда, где-то раз в несколько месяцев, до меня долетали, как далёкий грохот снарядов, вести о ее боевом пути славы, пролегавшем через сердца двух моих одноклассников – Игоря, а потом – Егора, низкорослого турникмена. Тогда же, в перерывах между своими боевыми кампаниями, она писала мне, но я, добросовестно поддержав беседу парой-тройкой сообщений, «убегал на тренировку» – ещё на несколько месяцев. Честно говоря, мне было совсем не до Насти – музыка и её запись забрали меня даже у самых близких людей.
Так продолжалось, пока в конце того же года, после комплимента моему очередному депрессивному посту о тленности бытия и некоторой паузы, которая вот-вот бы уже затвердела на многие месяцы, она не спросила, почему мы перестали общаться. Я ответил, что люди расходятся, потому что, вероятно, уже все друг другу сказали, что это абсолютно естественно. Она же возразила, что общение можно и нужно поддерживать, что это труд…
Но не буду больше обременять вас этими скучными подробностями, тем более что дальше их будет только больше, а если бы я выписывал их все, то закончил бы это повествование лишь к концу тюремного срока.