— Вот же паразит, а? И где только денег взял, ирод?! Господи, раньше-то совсем не пил, так, рюмку, другую… А вышел в отставку, все, как сглазили! Каждую неделю по три дня не просыхает, чтоб тебе пусто было, пень старый! Я же тоже не двужильная! Все на мне: и хозяйство, и огород, и постояльцы, а где здоровья-то взять… Вот помру, тогда заплачешь горючими слезами, да поздно будет!
Завидев меня, тетя Вера прервала свой монолог и крикнула:
— Женечка, а к вам тут приходили молодые люди. Один-то Захар, я его помню. Он Евой интересовался. А вот другого не знаю. Он тебя спрашивал. А мне откуда знать, когда ты вернешься? На море, говорю, загорать пошла.
Не могу сказать, что это известие меня сильно обрадовало. Скорее, наоборот. Внутри все сжалось, и появился какой-то противный холодок в районе желудка. «Началось! — мелькнула мысль. — А вдруг это убийца? Может, он в засаде сидел и наблюдал, как я с утопленницей обнималась?! Все, завтра же домой!»
«Подожди, — осадила я сама себя, — тетя Вера говорит, что спрашивали меня. А откуда убийце известно мое имя? Черт, Ванька же кричал! Ну и что? Мы приехали на моторке, проследить за нами он не мог, тем более узнать, где я живу. Если бы нам сели «на хвост», я бы точно заметила! Но море было чистое, никто за нами не плыл… Нет, домой пока рано! Тогда кто же это мог быть?»
Ломая голову, я добралась до «Маяка», за которым находилась каморка Олега. Дверь была открыта. Памятуя о веселом населении домика, заходить не стала, а крикнула в открытую дверь:
— Эй, Олег, выходи!
Тишина.
— Вот, блин! Заснул, что ли? Это я, Женька! Ну, пострадавшая! Ты мне еще укол делал!
Не дает ответа! Придется войти. Картина, представшая моим глазам, поразила своей живописностью! Вернее, никакой живописности, просто все перевернуто вверх дном. Из-за перегородки доносилось какое-то мычание. С замиранием сердца я пошла на источник звука. Олег сидел на стуле, зачем-то привязав себя к нему. Рот был заклеен скотчем. Ну, прямо ерунда какая-то, честное слово! Однажды я заклеила себе рот скотчем, но через двадцать минут уже освободилась от липкой ленты без помощи рук. Делается это очень просто: языком пролизывается сначала небольшой участок ленты, потом зона вылизывания становится все больше и, наконец, влажная липучка отклеивается. Но вернемся к нашим баранам, точнее, к Олегу. Бровь у него была разбита. Из раны на рубашку капала кровь. Следовательно, его обрабатывали совсем недавно, раз кровь не успела свернуться. Возле ног фотографа, свернувшись клубком, лежал Федор, рядом устроилась Зайка. На одном плече сидела Дездемона и копалась в волосах, а на другом дремал попугай. Завидев посетителя, он встрепенулся и произнес:
— Здравствуйте, я Сирожа!
Потом, видимо узнав меня, опять нацелился на мои ноги.
— Кто ж тебя так, а? — Я бросилась к Олегу и, ломая ногти, принялась его развязывать. — Вот ведь незадача! А я хотела, чтоб ты мне первую помощь оказал! Я тут шмякнулась и локоть разбила. Как ты думаешь, сыворотку снова надо вводить или старая еще действует? Да теперь уж какая от тебя помощь!
От испуга слова сыпались из меня, как горох. Никогда не думала, что я такая болтливая!
Справившись с веревками, я рывком дернула за скотч. Олег негромко застонал.
— Привет, — произнес он разбитыми губами. — Ты чего здесь?
— Говорю же, локоть разбила! А ты чего? Кто это тебя так разукрасил?
— Хрен их знает! Первый раз их видел! Ты вот что, Жень, — Олег сплюнул кровавую слюну, — помоги мне до кровати добраться и обработай раны, я тебе после все расскажу.
— Как это обработай? — не поверила я своим ушам. — Я не умею! У меня нет ну совершенно никакого опыта!
— Ерунда, — сморщился фотограф, — я буду тобой руководить и направлять. А Ты представь, что я манекен и ты просто тренируешься!