Ребята из аварийной команды посмеялись и отбыли восвояси. Олег отыскал удава, жильцы осыпались с деревьев и занялись своими делами, обсуждая происшествие. Я, утомленная переживаниями сегодняшнего дня, осталась на лавке и, махнув рукой на злобный нрав сестрицы, закурила. Дуська, бессильно склонившая голову на плечо Захара, повела носом:
— Женька, ты, никак, куришь, вражина?
— Курю, — призналась я. — Уж очень день сегодня тяжелый, Дусь.
Она подумала и согласилась, а потом задала вопрос, повергший меня в состояние легкого шока:
— Что новенького у Ромашки?
Господи, со всеми этими делами я совершенно забыла связаться с мужем!
Все, кончилась моя семья! Вредный Алексеев мне этого не простит. Тут запиликал сотовый, выданный мне Хоботом. Я глянула на часы: девять часов! Может, я что-то путаю, вроде бы он должен мне звонить в десять.
— Алло! — пропищала я в трубку. Дуська округлила глаза: она-то знала, что свой мобильник я оставила дома, чтобы Ромка не отвлекал меня своими бесконечными звонками от полноценного отдыха.
— Я нашел ее! — услышала я глухой голос Германа Максимовича.
Что на это сказать, я не знала, поэтому лишь горестно вздохнула.
— Евгения, — забеспокоился Хобот, — ты живая? Ты чего молчишь?
— А что я должна сказать? Вы сами все видели…
— Ты вот что, дочка… Завтра, нет, послезавтра зайди ко мне. Можешь вместе с сестрой. Я подумаю о вашем дальнейшем отдыхе. Здесь, мне кажется, небезопасно.
— А… — начала возмущаться я, но антиквар меня перебил:
— Все, Женя. Жду вас послезавтра в девятнадцать часов у себя. Семен встретит в холле, — и Хобот отключился.
Я с недоумением посмотрела на трубку мобильника и воскликнула:
— Нет, ну почему какой-то там Хобот так уверенно распоряжается моей жизнью? Безобразие!
Я в сердцах топнула ногой и под удивленными взглядами Захара с Евдокией отправилась в комнату. Там под ноги с радостным визгом бросилась Зайка, а попугай по заведенной традиции представился:
— Здравствуйте, я Сирожа!
— Слушай, — обратилась я к Олегу, сидящему за столом с книгой в руках, — что он, как попугай, одно и то же все время повторяет? Научил бы его чему-нибудь еще, а то надоел уже!
— А Серый и есть попугай, — заметил Олег, — между прочим, он английский язык знает.
— Ну да? — усомнилась я.
Фотограф особым свистом подозвал Сирожу и, когда тот приземлился на его плечо, задал вопрос:
— Do you speak English, my boy?
Попугай задумался и ответил:
— Yes, my name is Sirozha!
— Блеск, — похвалила я птичку, — правда, с таким акцентом ему надо грузинский учить!
Олег почему-то обиделся и замолчал. Потом все же не выдержал:
— Жень, знаешь, тут Зайка под кровать влезла…
Я похолодела, а фотограф тем временем продолжал терзать мою нервную систему:
— Она только сумку слегка погрызла, а больше ничего не трогала. Не успела, я вовремя заметил. Ты не волнуйся, я стоимость возмещу!
— Слушай, — простонала я, — ну откуда ты взялся на мою голову? Одни убытки‘от тебя! Никаких нервов с вами не хватает!
— А чего ты так разволновалась? Сумочка-то все равно не твоя! И еще вопрос, где ты ее взяла? — Олег подозрительно прищурился.
— Нашла! — огрызнулась я. — Не лезь не в свое дело. Черт возьми, куда это Ванька запропастился?
Олег насупился и перестал обращать на меня внимание. «Что ж, пора Алексееву звонить, — решила я. — Все-таки хорошо, что у меня теперь есть средство связи. Правда, это вовсе не дает Хоботу права решать за меня, отдыхать здесь или где-нибудь в другом месте. Тем более он сам говорил, что если уж решили убить, то убьют в любом случае!» Додумать эту мысль до конца я не успела — в трубке раздался голос Вениамина.