В кабинете царила дружеская атмосфера. Там находились двое. Доктор Беллами стоял, как всегда сухой и подтянутый, без малейших следов волнения на лице или в голосе.
— Мой дорогой Ален, — начал он с чуть заметной долей иронии, которую адресовал не собеседнику, а вновь прибывшему, — мне представилась честь и удовольствие познакомить тебя с комиссаром Мегрэ, которого ты так хотел увидеть. Месье Мегрэ, позвольте вам представить моего старого друга Алена де Фоллетье, следователя из Ла-Рош-сюр-Йон.
Человек этот был высок, но несколько жирноват, с румянцем во всю щеку. Одет в пиджак цвета опавших листьев и бриджи, а также сапоги из грубой кожи. Он курил сигару, которую, вероятно, достал из открытой коробки, лежащей на столе рядом со стаканчиком ликера.
— Очень рад, комиссар. Никак не мог встретиться с вами сегодня, поэтому я здесь. Конечно, несколько неудобно, что я в таком костюме, но у меня день отдыха, и я на лошади поскакал к друзьям за город. Тем не менее меня нашли и там, поскольку прокурор срочно попросил выехать. И вот я здесь…
Беллами указал Мегрэ на кожаное кресло, куда тот и сел. Доктор подвинул к нему коробку с сигарами и осведомился:
— Шартрез или арманьяк?
Комиссар машинально ответил:
— Арманьяк.
Сигару же он курить не стал, а набил свою трубку.
В комнате было довольно жарко, и, как догадывался Мегрэ, до его прихода здесь шла дружеская беседа двух мужчин.
— Беллами и я учились вместе в колледже. Теперь видите, что, избавившись от…
Теперь ясно, что он избавился от бригады! Это следователь и хотел выяснить! Прокурорские не слишком любят заниматься маленькими людьми вроде Дюфье.
— Когда я знакомился с этим делом, комиссар, мне сообщили, что вы здесь, но в отпуске. О деле вы, конечно, наслышаны.
Скептическая улыбка бродила по лицу следователя с темными тонкими усиками.
— Полагаю, вы, наверное, много знаете, не так ли?
И не откажете в помощи инспекторам полиции из Пуатье. Впрочем, это ваше право решать, помогать или нет. Заметьте, что я вас ни в чем не упрекаю. Но мне, как и всем, известна ваша репутация. Поскольку вы позвонили, Филипп предложил мне вас дождаться. И я очень рад представившемуся случаю…
— Доктор Беллами поставил вас в известность, почему я хотел с ним встретиться?
Их было трое. Один курил трубку, другой — сигару, а третий — сигарету, тонкую египетскую. В хрустальных рюмках на столе был налит шартрез и старый арманьяк.
— Он только что ввел меня в курс дела, — несколько шутливо ответил наконец следователь. — И я нашел это весьма любопытным. Для Филиппа хорошо и, позволю себе добавить, для вас тоже, что я здесь.
Доктор сидел упершись локтями в крышку столика и по очереди спокойно смотрел на них обоих.
— В общем, если я правильно понял, вопреки вашему сакрально-святому отпуску несчастный случай, жертвой которого стала сестра его жены, показался вам подозрительным, и вы начали делать вокруг него петли.
Тон его был вежлив, но с долей снисходительности, тон человека, умудренного жизненным опытом, разговаривающего хотя и с феноменом, но довольно вульгарной личностью, о которой он потом с улыбкой будет рассказывать своим друзьям.
— Это доктор вам сказал, что я делаю вокруг него петли?
— Ну, не такими словами… Он сказал мне, что догадывается о ваших подозрениях и отдает себя в ваше распоряжение, пригласив сюда. Так ведь?
— Почти.
— Это в его характере. Он любит играть с людьми подобного рода штучки. Поскольку вы ему позвонили с просьбой встретиться, я предположил, что у вас есть какие-то новости, так? Не бойся, Филипп, я сейчас вас покину. Что такое тайна следствия, я знаю много лучше других.
— Я прошу тебя остаться. Месье Мегрэ может спокойно говорить при тебе.
Несколько утонув в глубоком кресле, комиссар в это время держал в руке рюмку.
— Я, наряду с другими вопросами, хотел бы спросить вас, доктор, где вы были вчера вечером?
Сказано это было коротко, но Мегрэ бросил взгляд в сторону окна, и Беллами сразу подумал об оставленной горящей лампе. Подумал ли он одновременно о Франсисе? Возможно. Тем не менее он спокойно ответил:
— Я наносил визит своей теще в отель «Вандея».
Мегрэ побагровел. Следователь с ехидцей улыбнулся:
— Она остановилась там во второй половине дня со своим официально зарегистрированным мужем.
Еще одно очко в пользу доктора! Мегрэ накануне и сам заметил супружескую парочку на улице. Как же он об этом не подумал! Все очень просто!
— Она мне позвонила около восьми. До этого я не хотел ее беспокоить. Она ведь устала после долгого путешествия. Поэтому я сам отправился в отель, где ввел ее в курс дела.
— Благодарю вас, и разрешите задать еще один вопрос: кто лечил вашу жену начиная с первого августа?
— Доктор Буржуа. Я мог бы, конечно, лечить ее сам, поскольку у нее нервная депрессия, но, как и большинство моих собратьев, я против того, чтобы лечить членов своей семьи.
Улыбка де Фоллетье отметила еще одно очко в пользу доктора. Следователь просто развлекался. Для него все это было великолепной историей для рассказов в Ла-Рош и окрестных замках.
— Не могли бы назвать точную дату, когда пригласили этого доктора?
Едва заметное колебание, а следователь, удобно устроившийся, вытянув ноги в кресле, как будто что-то почувствовал в воздухе.
— Точно я не помню.
— Самый первый день?
— Видите ли, месье Мегрэ, вы ведь сами имели дело с больными, не так ли? Да, я просто забыл, что ваша жена сейчас находится в клинике, и лечит ее мой собрат Бертран. Так что вы называете первым днем?
— В первый день она почувствовала себя плохо, потом начались боли, затем лихорадка… Это в случае с моей женой. А как у вас?
Следователь хотел запротестовать, будучи человеком галантным и не желающим, чтобы подверглись обсуждению столь интимные вопросы. На этот раз он посмотрел на Мегрэ как на человека невоспитанного.
— Ах, оставьте! В случае с моей женой все началось с ощущения большой усталости. Она просто оставалась лежать в постели, как это столь часто случается с женщинами.
— Так. И в какой же день?
— Я не записывал.
Это случилось накануне несчастного случая, не так ли?
— Возможно.
Следователь от нетерпения заерзал, засучил ногами и посмотрел на комиссара осуждающе.
— Не забывайте, доктор, что вы сами пригласили меня прийти сюда, когда я решил задать вам вопросы, которые считал полезными.
— Я еще раз прошу…
— Доктор Буржуа прибыл в тот день, когда произошел несчастный случай?
— Нет.
— На другой день?
— Не думаю.
— А может быть, еще раньше? Кстати, вчера он приходил?
— Да.
— А сегодня?
— Нет еще.
— Вы каждый раз присутствуете, когда он консультирует?
— Да.
— Это же вполне естественно! — взорвался наконец Ален де Фоллетье. — Позвольте мне вам заметить, комиссар…
— Перестань, я вас слушаю, комиссар…
А тот в это время изучал лежащие на столе предметы. Бювар из твердой кожи с инициалами доктора. Нож для разрезания бумаг из слоновой кости, лежащий перед чернильницей, и еще один, поменьше и потоньше, для вскрывания писем.
— Позвольте мне, конечно в вашем присутствии, задать вопрос вашему слуге?
Следователь просто вскочил, но доктор остановил его жестом, нажимая одновременно электрический звонок вызова.
— Вы видите, — заметил он с чуть заметной нервозностью в голосе, — что я веду игру до конца?
— Вы продолжаете считать, что это игра?
Стук в дверь. Это Франсис, который, естественно, пришел с подносом.
— Франсис, комиссар Мегрэ хотел бы задать вопрос.
Разрешаю вам ответить.
Уже второй раз в течение дня кому-то разрешают при нем говорить. И это только потому, как правильно заметил следователь, что комиссар в отпуске. Вопрос был своего рода кастовый, и у Мегрэ загорелись уши.