Комиссар ему сказал:
— Мне нужно некоторое время побыть в комиссариате, чтобы подписать кое-какие бумаги, да еще, возможно, меня там ждет один малый.
Комиссар был рыженьким толстячком, довольно приличным, хотя и несколько робким. Он как будто говорил людям своим видом:
— Извините меня, но я вас заверяю, что сделаю все от меня зависящее…
Наверняка, будучи ребенком, он представлял собой одного из тех большеголовых мальчиков, которые на школьных переменах предпочитают помечтать о чем-нибудь и о которых говорят, что они слишком рассудительны для своего возраста.
Был он холост и снимал квартиру у некоей вдовы, которой принадлежала еще и вилла неподалеку от отеля «Бель эр». Время от времени он заходил выпить аперитив в этот отель, где и познакомился с Мегрэ.
Как сам Мансюи не выглядел настоящим комиссаром, так каким-то ненастоящим казался и его комиссариат.
Кабинеты располагались в частном доме на маленькой площади. В некоторых комнатах еще сохранились старые обои, позволявшие угадать, где находились спальни, а где туалетные комнаты со следами когда-то стоявшей там мебели и труб, которые уже никуда не вели.
Тем не менее в помещении царил запах, который Мегрэ вдыхал с удовольствием и даже с каким-то облегчением. Это был добротный, тяжелый запах, настолько плотный, что его, как говорится, можно было резать ножом.
Это был сложный запах кожаной амуниции, шерстяной материи, идущей на форму, бумажных циркуляров, курительных трубок и деревянных скамей, отполированных задами бедолаг в комнате ожидания.
По сравнению с уголовной полицией все это выглядело комически и по-дилетантски, какой-то игрой в полицию. Один из агентов в рубашке с короткими рукавами мыл руки во дворе. От соседей доносилось кудахтанье кур.
Другие агенты играли в карты в общей комнате, стараясь выглядеть людьми бывалыми, хотя были довольно молоды.
— Позвольте проводить вас, показать дорогу…
В глубине души маленький комиссар был доволен тем, что его службу посетил такой человек, как комиссар парижской уголовной полиции, знаменитый Мегрэ. Доволен, но несколько озабочен.
В большом кабинете прямо на столах сидели два инспектора и курили. Один из них носил на голове сдвинутую на затылок шляпу на манер ковбоев в американских фильмах.
Мансюи им вежливо кивнул, открыл дверь своего кабинета, потом вернулся:
— Что нового?
— Мы тут дожидались вас и пока с Политом не беседовали. Потом еще супрефект о вас справлялся. Просил позвонить ему.
Погода была великолепная. За время своего пребывания в Сабль-д'Олонн Мегрэ еще ни разу не видел, чтобы шел дождь. Окна повсюду были открыты, так что в помещение проникал городской шум. Люди целыми семьями возвращались с пляжа.
Когда привели Полита, на нем были наручники, чтобы все выглядело вполне серьезно. Это был бедолага неопределенного возраста, каких непременно встретишь в каждом городе и деревне. Вид у него был наивный и в то же время довольно хитрый.
— Ну что, опять занимаешься скверными делишками?
Полагаю, на этот раз оправдываться не будешь.
Полит молчал, покорно глядя на комиссара, которому хотелось показать себя Мегрэ в лучшем свете.
— Так ты, как я полагаю, не отрицаешь свою вину?
Ему пришлось повторить свой вопрос дважды, прежде чем задержанный зашевелился.
— Так подтверждаешь, что виноват?
В ответ отрицательное мотание головой.
— Подтверждаешь, что залез во двор и сад мадам Медар?
Боже мой! Насколько же Мегрэ чувствовал себя здесь удобнее, чем у монахинь! Полит же уже давно ко всему привык. Жил в сколоченном из грубых досок бараке на окраине городка с женой и семью или восемью ребятишками.
Этим утром он пытался продать старьевщику две пары почти новых простыней, несколько салфеток и нижнее женское белье. Старьевщик же предупредил агента, стоявшего на углу улицы, и Полита прихватили, не дав ему пройти и двухсот метров.
Что касается обворованной мадам Медар, она уже побывала в комиссариате.
— Ты забрался к ней в сад, где она прошлой ночью развесила белье на просушку. Ты уже не в первый раз к ней лазил. На прошлой неделе забрался в крольчатник и стащил двух самых жирных кроликов.
— Не брал я никаких кроликов.
— Она официально опознала одну из шкурок, которую нашли у тебя.
— Я скорняк и выделываю шкурки кроликов. Это мое ремесло.
— Значит, обрабатываешь шкурки, когда еще кроличье мясо находится внутри?
Мансюи, щечки которого покраснели, так и сыпал вопросами.
— Откуда у тебя белье?
— Один человек продал его мне прямо на улице.
— Где?
— На улице.
— На какой улице?
— На той.
— Как она называется?
— Я не знаю.
— Ты его раньше видел?
— Не знаю.
— И он обратился прямо к тебе, чтобы продать простыни и женские рубашки?
— Я же так и говорю.
— Ты хоть сам-то понимаешь, что судья тебе не поверит и отправит за решетку?
— Это несправедливо!
От Полита исходил запах, который сильно напоминал дух ночлежек Армии спасения.
Этот тип был упрям, и чувствовалось, что он будет запираться еще несколько часов. Было ясно, что от него трудно чего-либо добиться, да к тому же этот хитрюга заявил:
— Вы же видите, что от меня нет никакого толку.
Наконец два агента увели его, держа все так же в наручниках. Мегрэ остался в кабинете комиссара с открытыми окнами в пустом здании комиссариата, если не считать пары агентов внизу.
— Вот, видели, чем приходится заниматься? Это нисколько не похоже на дела, к которым вы привыкли, не правда ли?
— А вы не забыли позвонить супрефекту?
— Да я и так знаю. Он просто хочет пригласить меня завтра на обед. Вы не знакомы с нашим супрефектом?
Очень приятный человек. Вы мне только что говорили о месье Беллами. Что вы обо всем этом думаете? Ведь это человек с сильным характером, правда? Я работаю в Сабль всего два года, но уже со всеми познакомился. Всех главных лиц города вы тоже уже видели — народ довольно серьезный. Но доктор Беллами даже среди них выделяется.
У меня была возможность как-то поговорить о нем с одним другом, медиком из Бордо. Так вот, Беллами сегодня является одним из известнейших невропатологов. Долгое время работал простым врачом в парижских больницах, где и составил себе имя. Мог бы сейчас преподавать медицину, но предпочел жить здесь вместе с матерью.
— Его семья родом из Сабль?
— Да, здесь обитало несколько поколений его предков.
Вы не видели еще его мамашу? Старая, но очень крепкая, невысокого росточка коренастая женщина. Шагает с палкой, которую держит прямо, как саблю! Раз в неделю обязательно обходит рынки.
— Отчего умерла девушка?
— Как я полагаю, именно, чтобы поговорить об этом, меня и приглашает супрефект. Он еще утром звонил мне по этому поводу. Конечно, он поддерживает связь с доктором Беллами. Они вообще с ним частенько встречаются…
Мегрэ было здесь хорошо и спокойно сидеть, покуривая трубку. Потом походить по кабинету, заглядывая в окна, и вести ленивый разговор короткими фразами.
— В городе много говорили об этом несчастном случае. Удивительно, что вы не слышали…
— У меня здесь мало знакомых.
— Это случилось… сейчас скажу… два дня назад… Ну да, третьего августа. Рапорт должен находиться в кабинете моего секретаря, но сейчас его достать не могу.
В общем, доктор Беллами возвращался на машине из Ла-Рош-сюр-Йон вместе со своей свояченицей…
— Сколько ей было лет?
— Девятнадцать. Странная девица, скорее интересная, чем красивая. Но не подумайте чего-нибудь дурного. Если Лили Годро была просто приятной, то ее сестра, на которой женат доктор Беллами, одна из самых красивых женщин, какую только можно себе представить. К сожалению, увидеть ее вам вряд ли удастся, поскольку она редко выходит из дома.