Слушала оживлённую беседу, мотала на ус, задавала вопросы. Картина вырисовалась следующая.
В борцовском зале заложники нашли кучу спортивной одежды – кимоно – и вырядились в неё, ведь многих забрали неодетыми. Есть не давали, зато в избытке снабжали водой. В полдень кто-то «случайно» обнаружил люк, ведущий в подвал и оттуда в туннель. Народ приободрился. Одни артистически загораживали собою других, лазавших на разведку, третьи отвлекали. Туннель вёл к лесу (кто бы сомневался). Бежать решили в полночь, когда бандиты расслабятся и потеряют бдительность, а до тех пор – отсыпаться, ведь встали ни свет ни заря, и ночь предстоит бессонная.
Чуть всё не испортило моё неожиданное появление, и зачем это я кидалась бутылками, в питье нужды не было!? В ответ я промямлила – позже, мол, объясню, – и продолжила спрашивать. Что дальше? А дальше просто. Толстуха негритянка удачно плюхнулась на люк, прикрыв его своей массой. Когда закончился шмон, возникший после моего шоу, народ стал быстро «засыпать». Через час, когда стихло, очень аккуратно, оставляя вместо себя "куклы" из одежды, заложники по одному стали исчезать из зала.
Ой, мама! Представляю, как ржали при этом бандиты, наблюдавшие за происходящим в мониторы! – хрюкнула я про себя в этом месте рассказа. Но вслух – ни-ни, а то обидятся.
Когда беглецы пробирались через туннель, стальные руки бойцов схватили их и, зажав рты, шепнули на ухо:
– Свои! Спецназ!
Они не сопротивлялись, поверили. Пошли куда повели – на яхту. Повязали словно баранов, в общем. Бесславно.
По времени имеем следующий расклад: стемнело где-то в девять вечера, подмена террористов с игрушечных на настоящих произошла в десять, ещё через пятнадцать минут я вышла из комнаты с бутылками. Побег начался в полночь – с тем, чтобы влезть на перевал и встретить рассвет на вершине. Не удивлюсь, если на самой высокой точке горы оборудована стоянка с сортиром. Ночных часов вполне хватило бы для восхождения. Рассвет в горах – это здорово, организаторы хорошо придумали. Да только и террористы неплохо сообразили: наших лагерников вели прямо к бомбе. Как сказал командир в ванной? – бомба взорвётся на рассвете! И террор, и нажива...
Спросила, кто конкретно «обнаружил» люк – ведь именно этот человек знал о мистификации и должен был вести народ к перевалу. Им оказался мой обожаемый костоправ – грек! Тут я повеселела – записка попала как по заказу в нужные руки, повезло. Уж он-то должен сообразить, что делать. Про мобильник мои соседи ничего не говорят – очевидно, не знают, иначе бы точно спросили. Бандиты тем более тогда знать не должны. Прибрал грек мобилу по-тихому… надеюсь, позвонит кому надо, сообщит. И о записке трепаться не стал, что означает… а ничего не означает, мог просто не поверить. Поверил, не поверил – какая разница, в любом случае он должен сообщить. Должен! И молчать, чтобы не сеять паники.
В записке я написала... не помню дословно... что-то вроде «на перевале взорвут бомбу на рассвете настоящие террористы, не бегите туда». Спешила, руки тряслись, соображала не лучшим образом. На английском, опять же, строчила, а в панические моменты чужой язык из башки вылетает. Яснее надо было выражаться, яснее! Ладно, не стоит казниться, задним умом все сильны. Если честно, вряд ли после такой записки грек сообразит о подмене террористов. Уповаю лишь на то, что сообщения о бомбах всегда проверяют, и моё проверят, правда, успеют ли обезвредить – ночь всё-таки, но грек должен увести народ в другое место. Должен! И уведёт. Он надёжный и рисковать не будет. Надеюсь.
В любом случае, надежда для островитян имелась. А вот нам шестерым помощи ждать неоткуда. К утру нас увезут далеко-о. А задумано до чего грамотно: после взрыва наши останки ещё долго искали бы на острове, с учётом крутой горы и глубоких обрывов, никому б в голову не пришло о похищении – по крайней мере, в первые дни. Надеюсь, грек не подкачает, и наши сумеют переломить ход игры.
До того задумалась, что перестала внимать. Очнулась из-за тишины – на меня глядело пять пар глаз. Спросили о чём-то, что ли?
Сейчас расстрою вас, господа. Судорожно вздохнула, прочистила горло. Пора открыть глаза товарищам по несчастью.