Теперь можно было не скупиться и доложить в свой багаж еще несколько модных вещичек. Там в деревне она покажет местным модницам высший пилотаж.
Лиля обрадовалась путешествию. Эта жара знатно измотала ей нервы. Хотелось в деревню, как в детстве.
Когда-то, когда она была совсем еще юной ей пришлось жить в Петушках Владимирской области. Там она познакомилась со своим первым мужем Борисом, там умерла ее бабушка и она, чтобы не вспоминать о печальных событиях продала после ее смерти все, что можно было продать, глубоко запрятав свои воспоминания о счастливой деревенской жизни. Местом ее постоянного жительства стала Москва.
В столице она родила двух своих сыновей, похоронила первого мужа и вышла за муж за Степана.
Старшему сыну Сергею было уже 23. Он жил отдельно от родителей и учился на предпоследнем курсе медицинского института. Младшему Ивану в ноябре должно было стукнуть 14. Мальчишка обожал отца, и Лиля спокойно могла оставить его с мужем укатив хоть к черту на куличики.
Но женщина не хотела «на куличики». Ей давно грезился вкус коровьего молока и запах пересохшего сена. Почему-то именно эти ассоциации возникли у нее после слов Юли о том, что они едут в Берново…
Неделя сборов пробежала незаметно, и подруги отправились в путь на Лилиной девятке. Конечно, машину можно было давно поменять, но женщина привыкла к этой и, несмотря на требования мужа, никак не хотела с ней расставаться и все оттягивала и оттягивала счастливый момент покупки новой.
Утро было жарким, в горле першило от сажи, витающей в воздухе и все трое мечтали как можно быстрее вырваться из закопчённой Москвы.
Машина резво пересекла МКАД, постояла в пробке в Химках и через три часа въехала в Тверскую область. До конечной станции было километров двести.
Неожиданно гарь рассеялась и в небе появилось яркое, не сильно палящее солнышко.
— Боже мой, — прошептала Юля, глубоко вдыхая свежий дурманящий воздух, — как же я давно не ощущала прохладу и не дышала полной грудью.
— Да, теперь мы все знаем, что такое «чистый воздух» и как без него плохо, — подхватила разговор Надежда.
— Еще бы жара спала и совсем хорошо, — заулыбалась Лиля.
— Ну нет, — возмутилась Юля, — в деревне, нам нужна жара, чтобы купаться в речке и загорать. А то сидим в своей Москве и света белого не видим, а там природа, речка, грибы.
— Будут тебе грибы, будут ягоды, а речка вообще у самого дома, — успокоила подругу Надежда.
— Хорошо-то, как, девочки, — сказала Юлька, зажмурившись.
А дорога все бежала вперед, провожая путешественниц в неизведанные дали…
Чем дальше они отъезжали от Москвы, тем печальнее становилась картинка за окном. Домики все ниже клонились к земле, демонстрируя российскую безысходность и нищету. Покосившиеся заборы и полуразрушенные избушки напомнили женщинам о том, что они выехали из столичного региона и направляются вглубь огромной страны. Туда, где уровень жизни населения значительно ниже среднестатистического жителя мегаполиса.
Разглядывая печальные пейзажи женщины, пронеслись мимо Твери.
На встречной полосе стали появляться люди, продающие кто рыбу, а кто молоко. Тверская область не отличалась особым достатком и люди зарабатывали здесь всем, чем только могли.
— Ой, девочки, картошка. Надо ее купить, — воскликнула Надежда, показывая подругам на мужичка, одиноко стоящего на обочине.
— Да зачем она нам нужна? — возмутилась Юля.
— Надо взять. Приедем домой и поужинаем.
— Да нам ехать осталось всего ничего. К шести вечера точно доберемся. Там и купим что-нибудь сьедобное, — продолжала отнекиваться Юлия.
— Тормози, — не слушая подругу скомандовала Надежда, — по трассе картошка дешевле. В деревне цены будут уже другие.
Лиля послушно скатилась на обочину, сбрасывая скорость. Там, в самом сердце машины что-то хрустнуло, и машина вздрогнула, но женщина продолжила маневр.
— Ой, что это с ней? — пискнула Надя, прислушиваясь
— Не знаю, — спокойно ответила ей Лиля, — моя машинка постоянно на что-то ругается. Когда отвалится, поймем, что с ней не так.
Она лихо подкатила к продавцу и остановилась. Подруги вышли на свежий воздух, пытаясь размять затекшие конечности, а Надя ринулась к продавцу корнеплодов, торговаться.
Зачем ей это было нужно, никому не было понятно. Муж Надежды был владельцем небольшого ресторана, расположенного, практически в центре Москвы. Она сама была одним из директоров швейной компании, но вот идиш ты, советское прошлое брало свое и женщина не могла не торговаться, пытаясь урвать у бедного продавца жалкие копейки.