— Какой коньяк вы больше всего любите? — Эльвира очень удивляется моим словам.
— Наш человек! — дружно хохочут врачи, — Чем больше звёздочек, тем лучше.
Когда выходим, Эльвира ловит такси, мы уезжаем. Эльвира заплатила и за Юлю, чтобы её домой отвезли.
Домой мы попали уже после прихода отца. Не встретили папахена, как обычно, роскошным ужином и приятной беседой. Ничего не попишешь, форс-мажор. Да и не страшно. Самостоятельный папахен отведал борща, оставшегося от обеда, и насел на меня с вопросами.
Да он-то нормально всё воспринимает, мужчина же! А вот Эльвира меня замордовала.
— Вы ж могли убежать! Осталась бы целой!
— Ненадолго, Эльвира! Начни я от неё бегать, у неё охотничий азарт проснулся бы. И всё равно подловила бы, рано или поздно.
Папахен помалкивает, но согласно кивает. После спрашивает:
— Ты, значит, с ног её сшибла, а потом ногами била?
— О, боже! — Эльвира хватается за голову.
— Ой, отстаньте от меня! — я теряю терпение, — Я травмирована, у меня рука болит, я перенервничала, а вы мне тут перекрёстный допрос устроили!
«Родители» отстают, но позже я понимаю, что накаркала.
— Как же так, Молчанова? — физкультурник искренне расстроен, увидев мою руку в лангетке.
Копирую его выражение лица, развожу руками.
— Издержки бескомпромиссной борьбы с уличным бандитизмом, Валерь Васильевич.
— Она с Грибачёвой Машкой подралась! — гомонят одноклассники. Учитель грустно кивает.
— Опять Грибачёва! Когда же это кончится?
— Вообще-то я победила, Валерь Васильевич, — осторожно его успокаиваю, — Я руку об её голову разбила.
— И как голова? — кажется, он не верит. Ерошит озадаченно тёмные волосы на затылке.
— В полтора раза шире стала, Валерь Васильевич! — бодро заявляю я, — Будьте уверены, ей намного больше досталось!
— Она Машку ногами избивала. Я видела, — Юля добавляет приятных, как оказалось, подробностей.
Очень мне редко доводилось видеть, чтобы человек воссиял таким счастьем. В спортзале стало заметно светлее. Конечно, совпало так, что солнце как раз в этот момент выглянуло из-за облаков и через огромные окна залило ярким потоком весь зал. На пол легли косые тени от межоконных простенков. Но как удачно совпало!
— Ты Грибачёву ногами била? — восторженно спрашивает физкультурник, — Как тебе удалось?
— Вот так! — я делаю несколько энергичных движений руками и ногами. А в конце хватаю воображаемого противника руками и со свирепым рычаньем вонзаю в него клыки. Класс покатывается со смеху, только Юлька улыбается как-то неуверенно.
Потрясённый и счастливый учитель не делает классу ни малейшего замечания.
— О, Господи! — возводит очи вверх, — Ты услышал мои молитвы!
Класс изнемогает от смеха.
— Молчанова! — трубно провозглашает учитель, и класс стихает, — Пусть меня лишат премии, пусть мне навешают выговоров, но я торжественно обещаю тебе. Ты можешь делать на моих уроках, что хочешь, можешь вообще не приходить, но пятёрка за четверть тебе обеспечена. И за год тоже!
— Как это я не буду ходить на свои любимые уроки?! — возмущаюсь я. Учитель умиротворённо улыбается.
На уроке я почти ничего не могла делать. Турник, брусья, отжимания, игры, всё отпадает. Но я могла помогать учителю, где отмашку дать при старте, где роль полевого судьи исполнить. Так что побегать мне пришлось, к моей радости. И Валерий Васильевич, как обещал, уже не делал мне замечаний на мои вопли типа «Шевели булками, жиробасина! Хиляй шустрее, колченогий!». Да и одноклассники давно перестали обижаться, для меня все девчонки, даже худенькие, были «жиробасинами», а мальчишки — «колченогими». Крепкий, но совершенно обыкновенного вида мужчина, физкультурник в моих глазах становится всё симпатичнее и привлекательнее.
С остальными предметами тоже всё замечательно, только устно могла отвечать. Так что в итоге я в большом плюсе. Да, серьёзная травма, но: мой авторитет в школе поднялся на невиданную высоту, уроков делать не надо, Сидякова — на положении служанки. Это не считая самой победы в схватке с сильным противником.
Мы с Эльвирой в кабинете следователя, или дознавателя, я не очень в этом разбираюсь.
— Старший лейтенант юстиции Семёнов Андрей Степанович, — представляется мужчина в синей форме лет тридцати пяти. Присматриваюсь. Делаю вывод — зануда, что, впрочем, характерно для стряпчих и судебных.
Мужчина сух и строг, Эльвира напряжена, я в предвкушении очередного веселья. Повестку мы получили позавчера. Папахен тут же принялся названивать кому-то из юрслужбы корпорации, долго совещался. Мы могли для начала опротестовать время, как так, в учебное время школьницу выдёргивать? Но решили не шуметь, у меня освобождение от почти всех занятий. Эльвира пошла со мной, как официальный ответственный за меня, несовершеннолетнюю.