— Тебе ведь всё равно надо привыкать, в школу надо рано собираться.
— У меня вчера тяжёлый день был, — отворачиваюсь и сразу отключаюсь часа на полтора.
Выспалась, но ещё полусонная бреду на кухню завтракать. Мачеха тут же варит мне овсянку, которую я поедаю с неожиданным для самой себя удовольствием. И ещё что-то меня удивляет. Думаю об этом, намывая посуду. Вот тоже удивительно, как после завтрака семьи всего из трёх человек может набраться столько грязной посуды.
— Смажь руки кремом, а то руки будут грубеть и сохнуть, — мачеха протягивает мне тюбик с нарисованной на нём изящной женской ручкой. И когда растираю руки, понимаю, что меня изумляет. Эльвира всё время отирается рядом и до меня доходит, почему. Ей очень скучно оставаться одной дома, а тут вдруг злобная падчерица, как по волшебству, становится лапочкой. Есть с кем приятно провести время.
Вот и пришлось мне заниматься учёбой в общей комнате. Сама инициативу проявляю, устраиваюсь прямо на полу, обложившись учебниками и картами. Начинаю с географии, мне надо знать о мире, в который я попала, как можно больше и подробнее. Эльвира не мешает, устроилась на диване и раскладывает пасьянс. Ей не обязательно постоянно чирикать, главное, чтобы кто-то хотя бы дышал и возился рядом.
Через полтора часа закрываю учебник, переворачиваюсь на спину и, раскинув руки, тяжко вздыхаю.
— Как велик мир.
На мои слова Эльвира произносит какую-то непонятную фразу.
— Чего, из васт? — недоумённо таращусь на неё.
— Плохи твои дела, Дана, — Эльвира продолжает метать карты и говорит, не глядя на меня, — Я перевела на английский твою фразу, но, по-моему, ты даже не распознала английскую речь.
Не распознала, факт. Ныряю в Данапедию, нахожу какие-то обрывки, довольно жалкого объёма. Причём надо учесть, что сама Дана вряд ли сможет вспомнить хотя бы половину того, что нашла я.
— Да, с английским полный швах, — соглашаюсь я, глядя на люстру, — И что делать?
— Как что? Соберём все учебники за школьный курс и проштудируем.
— Ты шутишь так, что ли? — мне аж скулы сводит от такой мрачной перспективы, — Нет, я так не согласна. Мне нужен суперинтенсивный курс, чтобы я быстро вникла.
— Разговорную речь можно быстро освоить, — мачеха смотрит на меня, мелькание карт останавливается.
До разговорной речи не доходит, не сегодня. До обеда закрепляю знания по географии. После обеда штудирую биологию. Точные науки оставлю на закуску, с ними буду работать по утрам до обеда. И барскую привычку спать до девяти часов, заводить не буду.
Эльвира такая душка, не потащила меня по рынкам и магазинам, чем я воспользовалась, вдоволь напрыгавшись и наскакавшись. Тело мне досталось симпатичное и стройненькое, но уж больно слабое. Даже по человеческим меркам. Так что за час я загоняла его до того, что футболку хоть выжимай.
Эльвира берётся за ужин, я у неё в качестве ассистента с широким функционалом «подай-принеси-порежь-помешай». Но смотрю внимательно, не забываю засекать время, которое она тратит на всякие обжарки. Во-первых, мне надо учиться всему, что под руку попадётся. А во-вторых, мачеха от такого внимания буквально тает.
Приходит «отец» именно, когда положено. То есть, не тратит время на бары, на пиво с друзьями и прочие мужские радости. А зачем? Его как будто мощным течением засасывает на кухню мощнейший зов волшебных запахов. Еле руки успевает вымыть. А пиво, а что пиво?
— «Пльзенское» будешь? — мачеха решила побаловать мужа бокальчиком чешского пива. Папахен отказываться не дурак. Пенящийся напиток льётся в высокий стеклянный бокал под довольным мужским взглядом.
Заинтересованно втягиваю носом воздух.
— А можно мне чуть-чуть? — меня пленяет запах, а «родители» смотрят с подозрением.
— Что? — делаю невинный вид, — Я слышала, что пиво благотворно влияет на женскую гормональную систему. И грудь увеличивается.
«Папаша» и мачеха одновременно смотрят на фасад моего корпуса.
— Тебе ни к чему, — изрекает «отец», Эльвира фыркает, — у тебя и так всё в порядке.
Это да. Фигура полностью не сформирована, но кое-что уже выросло. Ко второму размеру подбирается по горделивому утверждению Даны. Забавно. Она всерьёз гордится размером груди, хотя никакой её личной заслуги в этом нет.
Обломили меня с пивом. Принимаюсь за гречневую кашу, старательно игнорируя быстрое снижение уровня вожделенного напитка. Сначала в бокале, а потом и бутылка пустеет. Мои надежды втихомолку разжиться хотя бы глотком из начатой бутылки бесследно тают.